декабрьский день, когда взглянув друг на друга в почти пустующем парке, мы воссоздали первый контакт? Соединив меж собой тоненькую верёвочку, не дающую двум сердцам отдалиться на достаточно далёкое расстояние, что бы ни слышать их быстрых ударов. Нет. С того дня (до определённого момента) количество этих верёвочек лишь увеличивалось. Но в некоторый, к сожалению не запомнившийся день, одна из верёвочек разорвалась, не выдержав оказываемого на неё давления. Её примеру последовали ещё несколько верёвочек. Думаю, с этого момента и следует начать отчёт. С каждым днём верёвочки рвались и сердца, потерявшие прежний ритм, подались назад.
Увидев Лилю с опущенными руками и пустующими глазами, новая верёвочка с треском разделилась на две части.
Как только «ауди» остановился у раскрытой калитки, Лиля спустилась с крылец и быстрым шагом направилась ко мне. Похоже, она хотела казаться взволнованной и перепуганной, всем своим чертовым видом показать, что жизнь мужа заботит её ничуть не меньше собственной. Более гадкой лжи не доводилось мне встречать. Её каштановые волосы водопадом струились по плечам. Она успела их причесать.
– Где ты, мать твою, пропадал? – пронзил её звонкий голос мои барабанные перепонки. – Я вообще-то во… – она осеклась на полуслове, увидев облеванную рубашку и брюки. Гигантское пятно широко расползлось и потемнело. Нижняя Лилина челюсть беспомощно отвисла, глаза толи от удивления, толи от мимолётного страха округлились. – Ч-что с тобой произошло?!
Я, молча, захлопнул дверцу автомобиля, захватив смартфон, и не спеша поплёлся к дому. Моё состояние более нормализовалось: надоедливая дрожь в руках сошла на нет. Нервы слегка утихомирились, видимо осознав, что опасность осталась позади. Лиля со своими расспросами и вовсе не беспокоила. Не беспокоила так же, как и тень, попавшаяся мне в глаза перед отъездом. Она ведь осталась там, в кафе.
– Ей! Я с тобой разговариваю! – вскрикнула Лиля, когда я беспечной походкой прошёл мимо неё. Упорство и лицемерие этой девушки меня раздражало, но сейчас заставили усмехнуться, потому что по счастливой случайности мне вспомнилась её дерзость во вчерашнем ворчании. Где же теперь ваша гордость, юная фройляйн? Просто она такая же невесомая как упавший с дерева листик, сдуваемый даже самым лёгким порывом ветра перемен. – Я ведь беспокоюсь о тебе!
Эти слова заставили меня остановиться. Своей чрезмерной ложью. Ею Лиля перешла все дозволенные границы. Злость яркой вспышкой вспыхнула в моей голове, оттеснив сонное состояние на второй план. Ряды зубов крепко сжались, а распростертые пальцы свелись в кулаки.
Я обернулся назад и на мгновение заметил в Лилиных глазах блеснувший страх. Только на мгновение.
– Да неужели? – достаточно грубо произнёс я, прищурившись.
На ней отразилась озадаченность поставленным вопросом. Можно было даже подумать, будто она действительно говорила правду насчёт проявленного беспокойства. Да только я не думал так. Напомню: она даже не соизволила набрать мой номер.
– Что значит неужели? – её лоб покрылся несколькими длинными морщинами. – Я звонила тебе восемь раз, но ты не брал трубку! Как будто не слышал звонка.
«Я ведь, в самом деле, не слышал его».
Настала минута молчания, на протяжении которой каждый из нас с недоверием на лице смотрел друг на друга. До моих ушей долетел еле слышный шум журчащей реки, протекающей за забором заднего двора. Если подойти к северной стене дома, то журчание становилось гораздо сильнее. Правда увидеть реку так и не удалось бы. Её скрывали раскидистые яблоневые ветви, кусты с чёрной смородиной и зелёными гроздями крыжовника. Необходимо было выйти за калитку, и пройтись вверх по дороге, представляющей собой две пыльные линии, меж которыми проросли пышные островки травы, а по краям – подорожник. Там вас и ожидал серый песчаный берег реки – широкой и мелководной (вода в максимально глубокой точке оказалась бы на уровне моего подбородка, хотя ростом я вышел на пару сантиметров выше Есенина).
Так же чётко послышался беззаботный воробьиный стрекот, где-то со стороны кленовых зарослей серая кукушка начала подсчёт остатка чей-то жизни.
Лиля внимательней всмотрелась в меня, пытаясь видимо обнаружить признаки опьянения, благодаря чему можно объяснить моё к ней недоверие. Её глаза пробегали по мне сверху вниз, то и дело останавливаясь на испачканной рубашке. Ей наверняка не терпелось узнать подробности о возникновении на ней содержимого желудка. Ничего кроме побледневшего лица, взлохмаченных и торчащих клоками в разные стороны волос, и чёрных мешков под глазами она не увидела.
Устав от игры в гляделки, я протянул ей свой смартфон, чтобы усечь льющуюся бесконтрольным потоком ложь. Я был уверен в собственной правоте на все сто процентов, ибо хорошо запомнил список входящих номеров, остановившись у кафе. Окажись она на стороне Лили, я бы мог заметить уведомление о пропущенном звонке или собственными ушами услышать мелодию (уровень громкости смартфона по неведомой мне причине оставался неизменным, не зависимым от нажатия боковой регуляционной кнопки или сдвига специального ползунка – тот просто не двигался, оставаясь на максимальном показателе). Происходит ли это по той же самой причине, благодаря которой мне никак не удаётся удалить номер Романа? Мне кажется, что да. В обоих случаях есть нечто жуткое и пугающее. Мистическое.
«Звучит как полнейший бред, достойный истории Стивена Кинга» – смело изрёк бы я раньше. Раньше, но только не сейчас.
– Возьми, и убедись же ты, наконец, что ложь не сделает твою кару чище, – процедил я, протягивая ей смартфон, стараясь не смотреть на плоский экран. Глядя на него, я невольно чувствовал, будто смотрю в окно потустороннего мира. В то, в которое смотреть категорически нельзя, иначе рискуешь стать увиденным кем-то по ту сторону толстого стекла, заклеенного защитной плёнкой.
Лиля, пронзив меня странным взглядом (как сумасшедшего), взяла протянутый ей смартфон и принялась быстро двигать своим пальцем по экрану. Я следил за её движениями, ожидая вот-вот увидеть, трансформацию твёрдой решительности в растерянную гримасу. Я ожидал увидеть то выражение лица, какое отражается на проигравшем спор человеке. Может быть, я даже ожидал извинения в свой адрес и признания на лжи. Ожидал.
Но ожидание никак не подтверждалась действительностью. Я скажу вам больше: я почувствовал выступивший на лбу пот. Возникло непреодолимое желание вытереть его тыльной стороной ладони, пока солёные капли не затекли в глаза. Однако я изо всех сил старался противостоять возникшему порыву, понимая, что такой жест означал бы слабость с моей стороны, показать неуверенность внутри себя, и дать лишний повод для её торжества.
«Чего же она так долго ищет там?»
Тут Лиля усмехнулась, и я резко почувствовал волну накатившегося жара. Сердце забилось более учащенней, видимо предчувствуя нечто. Лиля вскинула голову, убрав назад
