себе не признавался, что белая бездна зовёт его. Ещё когда бывал в родовом гнезде Сиби, на Домусе, замечал.
Там — другая белизна, не такая сильная, но манила тоже.
Хоть и холода не любил, а нравилось летать над бескрайними пустошами и горами, подсматривать за зверьём. Особенно любил он игры скальных леопардов, айсхетов. Смотрел, как любят друг друга кошки, как растят детёнышей. Скальный леопард — не чета здешнему хайбору, хотя общее в повадках есть.
— Есть, — улыбнулся Игор, легко читая нескрытые мысли. — Мощные звери. Иного матерого и вашуг боится. Хайбор ловчее. Прыгнет вашугу на холку и рвёт его сверху. Тот только лапами машет. Редко такое бывает, на видео я смотрел.
— А мастер зверя, он в контакт входит или правда зверем становится? — не удержался Энрихе.
Заразился, что ли, от капитана этого языкастого? Вопрос был из тех, на которые не отвечают.
Игор улыбнулся рассеянно, не зная, что и сказать.
— Я не мастер, — повторил он, разводя руками. — Но я полагаю, с каждым это происходит так, как знает только он.
Грана, правобережье Тарге
Из отчёта импл-капитана Пайела
Когда Дарайя погладила Эмора по голове, и ночью он весь лагерь перебудил, это была всё-таки немного смешная история. Ну, «пошутила», ну, приснилось парню, ну испугался.
Но следующей ночью от страха не проснулся только ленивый.
Я и сам видел во сне что-то странное. Оно не то, чтобы напугало, но закрутило и выбросило меня из небытия. И тут же я услыхал крик.
Кто-то кричал во сне.
Пока оделся, подскочило ещё человек двадцать.
Объяснить, что снилось, никто не мог. Сходились на том, что сон был неприятный и пугающий.
Дерен молчал. Я видел, что догадки у него есть, но расспрашивать его при остальных не стал. Послал за Проводящей.
Дарайю едва нашли, она и ночью уходила, оказывается, для медитации в горы. Так уходила, что дежурные не видели. Рос её, однако, быстро нашёл.
Проводящая слушала нас, качала головой. Потом долго пытала Дерена.
Я правильно угадал. Парень не испугался и запомнил свой сон лучше прочих.
Внешне во сне ничего пугающего и не было: уродливый человек в багровом костюме да ночное небо с незнакомыми созвездиями.
История тридцать первая. Этюд в неприятных тонах
Тэрра, Алдиваар — родовое поместье эрцогов Дома Нарьяграат
Низкорослый кривобокий мужчина в чёрном плаще с багровой подкладкой шёл, прихрамывая, мрачным каменным коридором.
Неровные звуки шагов возбуждали галоидные лампы, и они медленно разгорались перед ним, постепенно угасая за спиной. Наблюдателю, замершему на узком карнизе под высоченным потолком, казалось, что по коридору медленно движется светящаяся змея.
Наблюдатель не обольщался. Не был Энсель Айиктан Эйвори, эрцог дома Нарьяграат, какой-то особенной сияющей гадиной. Он был просто гадиной. И премерзкой.
Наблюдателя звали Дрегор. Это было имя-прикрытие. Даже под пыткой он не выдал бы настоящего. Дрегор его просто забыл. Забыл всё, кроме цели. Это возможно, если цель твоя достаточно велика.
Походка эрцога казалась походкой работяги, уставшего от многотрудного дня. И если бы наблюдатель не видел плоды скорбных «трудов» Энселя Эйвори — вряд ли сумел бы догадаться, что клокочет и поёт в мерзком нутре кровавой мрази.
Но Дрегор видел! Он сумел запустить в подземелья Алдиваара сеть живых мнемографов. И теперь каждый модифицированный слизень фиксировал изображение и передавал собрату нервный импульс, а специальная оптическая камера складывала эти сигналы в цельную картину. И картина была ужасна.
В подвалах дома Нарья не просто пытали и убивали людей. Процесс был эстетизирован и поставлен на особенный извращённый поток.
Наблюдатель видел в действии изогнутые коагулирующие ножи для фигурного снимания кожи с живых, иглы из жидкого найлона, прорастающие в ткани жертвы, уникальные психовизоры и гипномашины высочайшего класса.
Здесь для пыток использовали всё, начиная от самых свежих медицинских разработок и кончая атрибутами алайских борделей.
Дождавшись, пока лампы погаснут, наблюдатель бесшумно спустился и исчез в ответвлении главного коридора.
Дрегор спешил, ему нужно было успеть передать увиденное, пока его давно уже предначертанная судьба не стала явью.
Он мог, конечно, бежать, бросив всё, ради чего сюда прибыл, но долг перерос желание жить. Экспериат союза Борге был поглощён узнанным и желал лишь исполнения миссии.
То, что ему открылось, переворачивало все истины мира людей.
Издавна в Сороднениях союза считали, что мать Вселенная не принимает волю садистов и извращенцев, а искажённый Путь сам по себе невозможен и не вызовет отклика золотых нитей бытия.
Но Дрегор видел, как кровавые выродки приносили жертвы и пили из них энергию себе подобных. И паутина принимала в себя проклятых так же, как и святых.
И правы были Ушедшие: нет во вселенной добра или зла — одна свободная творящая воля. Воля. А добро или зло — лишь в самом человеке!
Дрегор ушёл мыслями в рассуждения и потерял бдительность. Огромная чёрная тварь с красными светящимися глазами вынырнула вдруг перед ним из темноты.
Боргелианин бросил ей в морду горсть сонного порошка, но было поздно.
Завывание зверя возбудило фотоэлементы, вспыхнул свет…
Лицо экспериата совершенно точно запечатлелось теперь. И не на кристаллах камер, а во всей коммуникационной сети этого страшного подземелья.
Следовало бежать, но боргелианин медлил.
Собственная жизнь всё отдалялась от него и утрачивала смысл. Знание, вот что было дороже сиюминутности бытия.
Дрегор замер у стены, не в силах нести увиденное дальше, колени его подогнулись. Он должен передать знание людям. И… будь что будет!
Грана, правобережье Тарге
Из отчёта импл-капитана Пайела
Я едва дождался, пока вернётся из очередной отлучки Абио. И тем же вечером собрал всех, кто был в теме, у себя в палатке.
Спросил Дарайю, брать ли Логана?
Проводящая пожала плечами: пойдёт — бери.
Логан пошёл. Правда, забился в самый дальний угол, вместе с Лекусом и Кьё.
Хотя… Какие дальние углы в палатке четыре на шесть метров? Просто затаились, гады, за спиной.
В палатке стоял низенький стол. Однако усесться за него означало внести в это импровизированное собрание совершенно лишний официоз.
Я встал перед столом.
— На повестке дня два вопроса, — тон задал сразу: чтобы было просто, но без переходов на личности. — Кто виноват и что нам теперь с этим делать. Начнём вот с чего, — я перекатился на пятках и сел на стол. — У кого симптомы были до встречи со мной?
— Симптомы чего? — переспросил наивный Гарман.
— Сумасшествия, — весело прокомментировал Неджел. — Капитан полагает, что спятил, а мы от него заразились. С чего он это взял — никто не в курсе, но совесть уже захватила все ближние подступы и пошла на штурм.
— А капитан-то тут причём? — перебил Тусекс.
Обычно веселый, сегодня он был мрачен и раздражителен. Его Дарайя почему-то не выбрала, и это вдруг показалось ему обидным.
— Ты у него спроси, — фыркнул Неджел.
— Ну, так я и спрашиваю! — Тусекс поднялся, сразу заняв внушительный объем в тесном пространстве палатки. — С чего вы это взяли, капитан⁈ Какое там, кадмо та ребэ, спятил? Какие, к Хэду, симптомы, хаммэт та мае?
Я нахмурился. Не хватало нам всем начать демонстрировать, кто какие слова знает на алайском и прочих мусорных языках.
Дерен ущипнул Тусекса за ногу, и тот рухнул на неустойчивый пластиковый стульчик.
Ещё два-три таких падения, и прощай мебель.
Пилоты переглядывались. Они, видно, что-то обсуждали уже между собой, и мнения разделились.
Наконец снова встал Неджел.
— Если вы, капитан, считаете, что БЕЗ ВАС кошмары по ночам никому не снились — вы крупно ошибаетесь. Снились, и ещё как. А всё остальное… Да кто бы его понял? То, что показывает Дарайя, получается, вроде. Но чему она нас учит? И почему все видели один и тот же сон? Этот карлик с уродливой мордой — кто это?
Я знал «кто это», но прикусил губу. Информация, озвученная Локьё, вряд ли предназначалась для широкого обсуждения.
— Это был эрцог дома Нарьяграат, — отчеканил Дерен. — Энсель Айиктан Эйвори. Он же Принц Запада, он же — кровавый ублюдок. Кому интересно — можете по сети посмотреть.
— Ты-то откуда экзотианскую генеалогию знаешь? — нехорошо прищурился я.
Дерен передёрнул плечами. Отвечать он не хотел.
Бойцы мои шептались, сомневаясь, кажется, в его словах. Пришлось подтвердить:
— Да, это
