Книга Штильскин - Эндрю Бакли

Перед ними стояла прекрасная женщина-агент и этот дебил из Тосторонья.

Гнарли и Гник слегка поклонились.

— Для нас честь защищать вас обоих во время путешествия, — произнёс генерал Гнарли. — Мы предоставляем вам свои услуги, агент Лили, и тебе, дебил из Тосторонья.

Высокий долговязый мужик начал что-то говорить, но девушка заткнула его тычком под рёбра. Гнарли всегда восхищался агентом по имени Лили. У неё было достоинство воина, а её репутация не подвергалась сомнению.

Гнарли поднял взгляд на горы, откуда на него в ответ смотрела пара сотен гномов. Он проделал несколько быстрых жестов руками, и гном, известный как Гнорман, сидевший на уступе на высоте двадцати метров, торжественно кивнул. Генерал оставил Гнормана за главного, поскольку, помимо него самого и Гника, он был самым опасным и наиболее способным возглавить племя.

— Ну, что ж, идём?

* * *

Они шли всего минут пять, а гномы Роберту уже не нравились. Лили шла размеренным темпом и Роберт шёл рядом с ней. Он то и дело оглядывался на гномов, шагавших метрах в шести позади них, и погрузившихся в разговор. Они то и дело бросали взгляды на Роберта и смеялись. Роберт не понимал, почему должен вести себя вежливо с этими двумя засранцами, ни почему они так потребовались Лили.

Дорога вилась мимо журчащего ручья, возле которого, тяжело дыша, лежали две птицы. Вокруг были разбросаны жёлтые и синие перья. Было похоже, что они спали с той уверенностью и убеждённостью, какую демонстрирует большинство людей, взобравшихся на Эверест.

— А что случилось с гигантскими птицами? Они опасны?

— Сложно сказать. Хворобьи — весьма страстные создания. Они ко всему подходят энергично, чем бы это ни было. Полагаю, если они разозлятся, то могут быть крайне опасны.

— А, эм… секс?

— Сексуальная одержимость — отличительная особенность их вида. Но их вряд ли можно считать проблемой, поскольку они почти всегда путешествуют парами. Трудно встретить хворобья, путешествующего в одиночку, и честно сказать, встречаться с таким тебе не захочется.

— Почему это?

— Потому что, если они не могут найти хворобья, с которым могли бы спариться, они готовы спариваться практически с чем угодно.

— У меня в школе был похожий приятель, — сказал Роберт.

Лили пронзительно рассмеялась.

— Полагаю, на них похожи все мужские особи, вне зависимости от вида.

— Ну, насчёт всех я не был бы так уверен.

— О, да, все.

— Ну, что ж.

— Вообще-то, если всех мужских особей собрать вместе, в смысле, в одном месте, готова спорить, их уровень интеллекта вряд ли превысит пятьдесят.

— Не думаю, что есть необходимость в…

— К тому же, такой уровень тестостерона в одном месте может вызвать экологическую катастрофу.

— Так, что это за Историк, к которому мы идём? — спросил Роберт.

Лили бросила на него злобный взгляд.

— Он хранитель архивов. В том же смысле, что и Кролик назначен Управляющим, Волк назначен Историком.

— Он — волк?

— В основном, волк. Он много лет провёл в Башне, пока его не сочли слишком старым и дряхлым, чтобы представлять какую-то угрозу, и в силу хорошего поведения на протяжении многих сотен лет, а также интереса к истории, его и назначили хранителем архивов. Историком.

— А, что это за Башня?

— Это тюрьма, дебил! — воскликнул генерал Гнарли.

Роберт оглянулся и увидел, что гномы их почти догнали и находились всего в нескольких шагах позади. Он не обратил на коротышек никакого внимания.

— И чем же нам поможет Историк?

— Прошлой ночью Румпельштильскин сбежал из Башни. С тех пор, единственное, что он сделал из заметного — это навестил тебя и вломился в Перепутье. Нам нужно выяснить, чем он занимался перед заключением в Башню.

Роберт мысленно блуждал вокруг тонкостей того, как перевести разговор на тему о том, как Лили оказалась в этом мире, и почувствовал, как ему становится доступно откровение.

— Лили, — начал Роберт.

— Да.

— Можно задать вам личный вопрос?

— Нет.

У Роберта появилось чувство, что путь к этому откровению преградило упавшее большое дерево, а циркулярной пилы под рукой нет, поэтому придётся искать обход. К сожалению, поиск обходов не находился в списке сильных сторон Роберта. Строго говоря, поразмыслив, он вообще не нашёл у себя никаких сильных сторон.

* * *

Кровотечение почти прекратилось, но голова Румпельштильскина всё ещё кружилась. Он ожидал, что достать желаемое у Белого Кролика будет сложно, именно поэтому нападение в лоб показалось ему лучшим вариантом, нежели устно убеждать назойливое животное в том, что оно должно отдать ему свою кровь. Чего он не учёл, так это очевидной опасности нападения на сто тридцати килограммового кролика. Несмотря на то, что Управляющий был напыщенным и чрезмерно красноречивым засранцем, он обладал, в том числе и сокрушающим ударом.

Когда он напал, Кролик начал передвигаться со скоростью, кхм, кролика. То, что Румпельштильскин представлял как скрытное нападение, превратилось в борьбу за недопущение лап Кролика достаточно близко к себе с целью разорвать внутренности. Скорее, благодаря удаче, нежели чему-то ещё, дворфу удалось уйти, отделавшись раной на голове и хромотой.

Пропитанную кровью тряпку, которой он вытирал нож, он надёжно спрятал в карман. Он лишь сожалел о брошенном ноже; он был хорошо сбалансирован и совсем недавно заточен, а что Румпельштильскин и ценил больше всего на свете, так это хорошо сбалансированные острые ножи. Его желание продолжить выполнять план, было на полчаса отложено из-за тщетных поисков оружия. Агентство идёт за ним по пятам, и даже Белый Кролик будет искать возмездия. Пройдёт немного времени, как он окажется в Озе, и он будет чувствовать намного безопаснее, если при нём будет добротный нож, которым он сможет защитить себя, либо, убить им без каких-либо сожалений. При этой мысли дворф хихикнул.

Он двигался по Восточной Дороге Из Жёлтого Кирпича, которая заросла и разрушилась до такой степени, что стала почти невидимой. Он прошёл через Лес Миллера, не заметив по пути ни единого его обитателя или путника. Большинство жителей лесов вели ночной образ жизни, а солнце лишь только начало свой драматичный спуск за горизонт.

Солнце совершало сей сложный манёвр каждый день, и занималось этим с самого начала времён. В Тосторонье солнце садилось и вставало по продолжительной дуге, которая практически не менялась. В Этосторонье солнце обладало развитым воображением, и