был не из приятных. Конечно, совсем уж мерзких мест, куда и жандармы опасаются соваться, в Париже, наверное, не было (всё-таки даже связанная тысячей договорённостей с нынешней элитой, служба Алисы не допускала слишком наглого разгула бандитизма), но местечко, где мы оказались, на мой взгляд было худшим из виденных мной в этом новом Париже. Унылые однотипные дома, фонари, освещавшие лишь центральные улицы, мёртвые коробки дворов, с которых иногда доносилась резкая музыка из числа той, которую любили слушать парни схожие взглядами с подрастерявшим весь гонор представителем Алых Драконов, который уныло брёл на шаг впереди меня. Вывески магазинов не горели, а сами маленькие заведения, мимо которых мы шли, встречали меня тёмными окнами забранными антивандальными решётками, несмотря на не такое уж и позднее время.
Наконец азиат привёл меня к железным воротам, перегораживающим вход в один из дворов, и кивнул на кованую решётку.
— Там.
— Ну так иди вперёд.
— Не могу. Мне… нельзя, — процедил парень, изо всех сил сопротивляясь давлению псио.
Я иронично поднял бровь и хмыкнул:
— Меня задирать тебе тоже было «нельзя», но ты не видел с этим проблем.
— Там законы жандармские, а тут людские.
Вообще парень использовал жаргонное выражение, корнями уходившее ещё во времена Революций, которое являлось прямым аналогом любимого каторжниками покинутой мной Империи заявления о «законах людских и законах ментовских». Последние, само собой, соблюдать было не особо почётно в среде закоренелых бандитов.
— Ну, я не жандарм, так что всё в порядке. Пошёл, — я толкнул азиата в спину.
Малолетний бандит выругался сквозь зубы, но сопротивляться моей воле не мог.
Надо сказать, двор в который мы зашли был куда чище тех многих, которые мы миновали. Никаких рисунков на стенах и мусора под ногами. Двери подъездов тоже ничем подозрительным не измазаны. Видимо, даже бандиты понимают, что лучше не срать там, где живёшь.
Бандит, впрочем, не пошёл к подъездам, вместо этого он направился к небольшой двери в задней части здания, смотревшего на бульвар. Поднялся по ступенькам и замялся на секунду, по подбодренный моим тычком, постучал по выкрашенному чёрной краской металлу. За дверью раздались шаги и хриплый голос спросил на японском:
— Частное владение. Кто это? Что вы хотите?
«Не забывай, что я знаю язык, так что без глупостей и может быть уйдёшь живым,» — прошептал я своему провожатому на ухо и шагнул в сторону.
Парень сглотнул и дрожащим голосом ответил привратнику:
— Дайске Волхан, нужно поговорить с босс, — японский его и правда был не очень.
За дверью раздался короткий смешок, и затем смотровая щель открылась, оценивающий взгляд изучил парня и уже другой голос заявил:
— Ты дверью не ошибся, дурак? Куда лезешь?
— Я… должен сказать… важный новость, — от волнения голос парня задрожал, а произношение стало ещё хуже, — Это есть важно очень.
Привратники перекинулись, а затем первый голос произнёс:
— Ну, твоя шея на кону, таракан. Заходи.
Загремел засов и дверь открылась внутрь. В проёме показался крупный мускулистый мужчина в тельнике без рукавов. Мощные плечи покрыты вязью татуировок.
— Ну? Чего застыл? — прогрохотал бандит гулким басом.
Дайске (наконец узнал, как его зовут) не успел ответить, ведь из-за его спины выступил я и улыбнувшись, сказал:
— Конничива.
После чего толкнул малолетку прямо на бугая. Дайске вскрикнул, вынужденно вцепившись в тельник татуированного, а сила толчка была достаточной чтобы здоровяк вынужден был сделать пару шагов назад.
— Ах ты щенок! — заревел второй голос и слева выскочил второй бандит. Судя по короткоствольному ружью без приклада, судьба Дайске ожидала незавидная.
Я перехватил оружие за цевье прежде, чем бандит успел осознать новую угрозу и толкнул ствол вверх, одновременно впечатывая металл в подбородок второго привратника и выворачивая оружие из рук. Может быть, бандит и удержал бы его, но на правой руке не хватало фаланги мизинца и безымянного пальца, так что хват был не очень крепкий. Бандит выругался, скорее растерянно, и потянулся к поясу, ещё не до конца понимая, что случилось, так что я перехватил ружьё второй рукой и ударил дезориентированного бандита задней стороной короба. Вот что за мода — спиливать приклады?
На этот раз привратник упал оглушённый и я повернулся к татуированному. Тот уже успел отцепить от себя Дайске и выхватить из-за пояса пистолет.
— Тебе конец, ублюдок, — заявил он, поднимая оружие.
Я же сказал на японском, вложив в голос изрядную долю псио:
— Приставь ствол к виску. Затем замри.
Бандит хрюкнул, его лицо перекосилось, но он вынужден был подчиниться. Я выбросил ружьё за стоявший в углу небольшой проходной стол, подошёл к бандиту, вытащил из-за его пояса нож-танто и посмотрел на Дайске.
— Смотри и запоминай что бывает, когда я серьёзен, — с этими словами я обнажил клинок и плавно, почти нежно провёл лезвием по шее бандита. Кровь ручьём полилась на белый тельник, пистолет задрожал в слабеющей руке, и я поспешил вынуть оружие из пальцев. Надо сказать — мужик был крепкий, он смог простоять ещё почти полминуты, прежде чем сердце остановилось, и он осел на пол.
Я подошёл ко второму бандиту, который вс ещё валялся на полу, и погрузил клинок танто ему в сердце, повернул и выдернул, завершая и эту криминальную карьеру.
— Вставай и пошли дальше, — бросил я побелевшему Дайске.
Тот моргнул и дёрнулся к двери, я поймал его за плечо:
— И куда ты собрался?
— Закрыть. Увидят же. Тут в доме напротив все жильцы из членов семьи.
— Пускай видят. Поймут, что я серьёзен. Пойдёшь впереди, и без глупостей, а не то, как ты понимаешь мне даже это, — я поднял пистолет, — не понадобится.
Дайске кивнул и направился к двери внутрь здания. Я же посмотрел на коротконосый пистолет в руке. Металлическая рамка, ребристая рукоять, кнопка сброса магазина под большим пальцем, сам магазин —
