такими, будто только сейчас сидели себе у камелька, пили чай, занимались вязанием — и вот тебе, надо вязание бросать.
И первый бросает. Бросает короткое тяжелое копье, которое преглубоко вонзается в спину моего преследователя. Тот орет и резко останавливается так, чтобы иметь обзор новых и, в отличие от меня, более опасных противников, а те не зевают. Чудесно так, не спеша подымают свое вязанье… И уже два новых копья вонзаются в грудь.
Испуская последний отчаянный рык, больше похожий на родовое заклятие, которое еще должно показать этим вязальщикам, что тот, кому надо, их отыщет и за порогом своей смерти, зверь-гастроном падает замертво.
Один из моих спасителей подобрался ко мне.
В полумраке, царившем в лесу, казалось, что он ничем не отличался от жителя Земли, такой же гостеприимный — острие его прямого меча было направлено на меня. Прямо в… В это самое место… Ну, словно я приземлился в дружественной Полинезии, где все без штанов. Или на Огненной Земле. Или в южнорусских областях во время жития там золотоносных скифов. И словно меня застукали за осквернением их лотков с мемориальным песком или воды в лимане.
За его спиной стояли еще двое мужчин с мечами наголо. Высокий — какой-то невозмутимый и самодостаточный, не человек вообще, а погребальная камера — заговорил со мной суровым повелительным тоном. Тон я понял. Суть разговора — нет. Энергично покачал головой, давая понять, что лингвистически ситуацией не владею, но зла не хотел, искал магистраль. Тогда он кольнул меня в живот острием меча. Мне не понравилось, ни одна магистраль того не стоила. Я громко ойкнул, потрогал живот и отступил. Он подошел и опять уколол меня, я вновь, выразив серьезное недовольство манерами и обхождением, отступил к мосту. Стоило мне достигнуть моста — вязание на моем животе прекратили.
А-а, так они просто хотели, чтобы я встал на их мост!
Так бы и сказали. По-английски… Ну да, все сразу стало понятно.
К нам подошли остальные, с гладкими и красивыми лицами, и принялись устало и равнодушно разглядывать меня, переговариваясь, — словно примеряли пятьдесят девятую пару перчаток в дорогом магазине и здорово утомились примеркой.
Теперь я смог разглядеть их получше. Они были одного со мной роста, и внешне их анатомия ничем не отличалась от человеческой, правда, они были красивее, суше, скульптурней. Это я понял сразу, так как они были почти раздеты до кожи, бывшей значительно темнее моей, назовем это более эстетично «до области бикини» — на крепких телах не было ничего, кроме набедренных повязок под поясами, к которым крепились ножны мечей.
То один, то другой обращались ко мне, но каждый раз я демонстрировал международную жестикуляцию — со вздыманием бровей, отмашкою возле ушей и губ, удивленным поднятием плеч. По-международному отвечал, что не понимаю их. То ли они были тупые, то ли народов тут, кроме них самих, не имелось, но наше опознавательное шоу «Расколи меня, если сможешь» затянулось. Наконец после долгих переговоров один из них вошел за решетку. Я заметил там освещенную комнату.
Оставшиеся подтолкнули меня туда. В дерево…
В дерево? Замуровать, что ли, к черту хотели?
Я шагнул вперед и, проходя мимо них, увидел, что их мечи направлены в мою сторону. Почему-то опасались меня хозяева, а что было во мне не так — кроме того, что я упал с неба и не понимал их речей? Недоразумение просто. Первый мужчина ждал меня в середине просторной комнаты, вырубленной прямо в этом гигантском стволе-древовище. Внутри я заметил двери, ведущие, без сомнения, в следующие помещения.
В комнате находились стулья и стол, совершенно разумно сколоченные. Стены украшала резьба. На полу лежал огромный ковер, а из небольшого сосуда, свисавшего с потолка, шел яркий, но мягкий свет. Ничуть не хуже солнечного света из открытого окна!
Второй мужчина вошел и запер решетку с помощью непонятного устройства. Затем мне было указано на стул с предложением присесть. Под ярким светом они внимательно рассматривали меня, словно я был вирусным организмом на предметном стекле микроскопа. Хорошо что хотя бы без лупы и измерительных инструментов… Больше всего их удивила моя одежда. Да меня самого она удивила, признаться, — столько выдержать и не сгореть! Судя по их жестам и интонациям, они разглядывали и обсуждали материал моей «шкуры», фактуру, плотность ткани и ее рисунок. Поскольку мне было невыносимо жарко в меховом комбинезоне, я его снял, а вслед за ним — по очереди — и кожаную куртку с рубашкой. Каждый новый предмет моего гардероба вызывал их интерес и обильные комментарии. Но основным предметом внимания стали мои светлые волосы и кожа.
Потом один из них вышел из комнаты, а остальные тем временем убрали всё лежавшее на столе — что-то напоминавшее книги с обложками из дерева да кожи, несколько украшений и кинжал в ножнах поразительной работы.
Мужчина, выходивший из комнаты, вернулся. Он поставил на стол еду с питьем и жестами дал понять, что можно есть. В резных деревянных вазах, отполированных до блеска, лежали орехи и фрукты, на золотой подставке я увидел какое-то подобие хлеба, а в серебряном кувшине обнаружился мед. В высоком узком кубке оказалась какая-то белая жидкость, похожая на молоко. Сам бокал был сделан из просвечивающей керамики изысканного голубого оттенка. Все эти вещи и обстановка комнаты свидетельствовали о культуре и приличном вкусе, но явно не соответствовали облачению их владельцев.
Как по внешнему виду, так и по вкусу орехи и фрукты отличались ото всех известных мне земных аналогов. Хлеб был черств, но очень вкусен. Продукт, напоминавший мед, имел привкус засахаренных фиалок. Белая жидкость показалась даже крепкой, почти острой, но была довольно приятна. Еще не зная последствий ее поглощения, я заранее предположил, что передо мной напиток, к которому со временем можно очень легко пристраститься.
Столовые принадлежности не отличались от тех, которыми на Земле пользуются цивилизованные народы. Продолговатые приборы для того, чтобы наливать и зачерпывать, острые — чтобы резать, зубчатые — чтобы нанизывать и колоть. Имелся также специальный подталкиватель с ручкой — вещь, которую я рекомендовал бы земным хозяйкам. Все эти предметы были сделаны из металла. Пока я подкреплялся, мужчины вели между собой оживленную беседу, время от времени предлагая мне съесть еще что-нибудь и наблюдая за моей реакцией. Словно врачи, изучавшие носителя редкого заболевания — неизвестной им формы жизни. Были хозяева очень приветливы и обходительны, что давало мне основания полагать, что жизнь на Венере, во-первых, имеется, во-вторых, будет вполне приятной, и в-третьих, протянется
