Книга Дети города-героя - Ю. Бродицкая

Первое сентября.

Много лет я встречала в этот день первоклассников и всегда очень волновалась, выступая перед ними, ведь хотелось, чтобы новички полюбили школу, чтобы все ребята настроились на целый год учения.

В 1941 году первого сентября наши ученики толпились у двери, на которой висело необычное объявление: «Школа не работает». Здание было занято под эвакопункт.

— А мы и завтра придем в школу, и послезавтра, и еще послезавтра, — настойчиво повторяла маленькая краснощекая девочка. Она одной рукой придерживала под мышкой букварь, а другой крепко ухватилась за братишку, ученика третьего класса. Это была Маша Иванова, первоклассница. Она так ждала этого дня!

Вышла завуч Софья Семеновна и сказала, чтобы ребята потерпели, что скоро, очень скоро все равно будем учиться.

К этому дню город уже ощутил свое прифронтовое положение. Уже ушли на фронт наши старшеклассники. Были среди них Юра Лерман, Коля Костин, Вова Михайлов, Юра Барабанов. Многие из старших ребят с учителями уехали рыть противотанковые рвы, другие стали почтальонами — доставляли на места оборонных работ почту и газеты, третьи работали в госпиталях.

Занятия в нашей школе начались после октябрьских праздников и не прекращались ни на один день во все тяжелые годы войны и блокады.

Вначале занимались все классы. Но зиму выдержали только старшеклассники. Наши «зимовщики», как мы называли семнадцать старших ребят, успешно закончили школу, а один из них, Юра Пунин, — отлично. Да, я часто после войны напоминала своим ученикам о школьниках военных лет: они ведь шли на урок не по мирным, тихим улицам, — враг держал на прицеле наш квадрат обстрела. Мамы не заворачивали им завтраков: голодал весь город. И все-таки они учились! И помогали друг другу.

В ту тяжелую зиму, в ночь на первое января, выпускница Зоя Прусакова была ранена в обе ноги, пролежала в больнице три месяца. Как только встала на костыли, пришла в школу. Одноклассники и учителя помогли ей в учении. Зоя закончила десятилетку.

«Никогда, ни до, ни после, я так не старалась учиться, как в тот страшный год, — вспоминает Наташа Беликова. — Я не пропустила ни одного дня, ни одного урока. Было время, когда в класс приходило не больше двух-трех человек. Голодные, усаживались мы в нетопленном, мрачном классе за парты. И, несмотря на частые разрывы снарядов, внимательно ловили каждое слово таких же голодных, измученных блокадой учителей. Дома при коптилке усердно выучивала заданное, и тетради вела так старательно и так красиво выписывала каждую букву, что теперь смотрю и диву даюсь: я ли это писала, как я могла? Да, я писала, я могла! Я крепко верила, что этим помогаю Родине, фронту».

Наташа окончила школу с отличием в 1944 году, сейчас она преподаватель высшей школы.

И не только Наташа, все ребята как-то по-особенному относились тогда к учению, к любой общественной работе. А работать им приходилось много. Они убирали помещения, помогали двум старым, истощенным нянюшкам — Александре Васильевне Богословской и Анисье Матвеевне Ананьевой. Они заготовляли дрова. Деревянный дом на соседней улице был отдан школе на топливо. Мы разбирали его, возили бревна и доски на тачке в свой двор, пилили, кололи, а потом приносили дрова в помещение и топили печки-времянки. Канализация не работала, для уборных рыли ямы во дворе.

Это — в школе. Но наши ученики старались, чем могли, помочь фронту и городу. Юра Пунин, пропагандист и агитатор в школе, был донором в военном госпитале. Роза Гендина и Андрей Копылов работали там же санитарами, Лена Сорокина — воспитателем в детском доме.

А как активны были наши старшеклассники в школе! Все они стали бойцами МПВО — местной противовоздушной обороны, все дежурили на крыше во время вражеских налетов. Наша комсомольская организация в первый же блокадный год выросла с пяти человек до тридцати пяти. И у каждого из ребят было какое-нибудь общественное дело. Толя Бибиков был председателем учкома, Геня Черемушкин выпускал школьную газету и боевые листки, ему помогала Галя Кобелева, горячо брались за любое поручение восьмиклассница Наташа Беликова, семиклассники Гриша Баранов, Володя Поторейко. Старшеклассники помогали друг другу, были добрыми друзьями для младших.

Малыши пришли к нам с весенним солнышком. Некоторых из них мы разыскали и привели в школу сами.

Тяжелые это были встречи.

Однажды в конце марта около школы я повстречала маленькую девочку. Она шла от водоразборной колонки и волокла ведро, на дне которого плескалась вода. Поравнявшись со мной, девочка остановилась и почти крикнула:

— Я тебя знаю! Ты директор нашего Толи. — На меня глянули из-под платка не по-детски серьезные умные глаза. Хотя личико девочки было худенькое и грязно-серое, словно посыпанное пеплом, я узнала в ней Машу Иванову, ту краснощекую первоклассницу, которая осенью так хотела в школу.

— Почему вы с Толей не в школе? Ребята уже учатся, — сказала я.

— Толя умер, — грустно, в платок прошептала она. — И сестренка умерла, и бабушка умерла, и папа наш убит…

Я еле перевела дыхание, потом забрала у нее ведро:

— Пойдем, я тебе помогу донести.

Маша пошла рядом, ухватившись за полу моего пальто.

Жили они недалеко от школы, по Бабурину переулку, в третьем этаже деревянного дома. Дверь в квартиру была настежь открыта.

— Почему не закрыта дверь? — спросила я.

— Это ветер открыл. Мама сказала, что теперь она стала крепко спать и не услышит, если придут с завода и будут стучать.

— Мама на работе? — опять спросила я.

— Н-е-ет, она устала, вчера и сегодня спит…

Я вошла в холодную, полутемную комнату. Мама Маши действительно спала, спала вечным сном…

Девочку в тот же день взяла ее тетя.

А мы — учителя, комсомольцы и старшие пионеры — стали обходить все дома близ школы. Некоторых ребят вернули в классы, осиротевших устроили в детские дома, а очень ослабленных малышей на руках отнесли в больницу.

Вот какая это была трудная весна.

А школа жила.

В девять часов по звонку начинались занятия, на уроках учителя объясняли новый материал, спрашивали старый, за ответы ставили оценки.

Но как часто уроки прерывались воем сирены! Воздушная тревога — и ученики поднимались из-за парт и цепочкой шли за учителем в бомбоубежище.

Старшие ребята — бойцы группы самозащиты — спешно занимали боевые посты.

У старшеклассников урок продолжался в приспособленных для занятий отсеках бомбоубежища, а маленьким учителя что-нибудь читали или рассказывали. Все это делалось организованно и очень тихо.

Бывали дни, когда одна тревога сменялась другой, тогда приходилось сидеть в бомбоубежище долгие часы.

Дежурные по школе, учителя и ученики,