спасли тебе жизнь.
— Ты ведь не это хотел сказать, Пиндос.
— Неважно, что я хотел сказать. Но я рад, что все так получилось. В конце концов, мы с тобой не враги.
— Но и не друзья, хотя были ими, — ответил Уокер. — "Не судите человека по его друзьям: не забудьте, что у Иуды друзья были безукоризненны". Это Бернард Шоу, если мне не изменяет память.
— Это я Иуда, так? А ты у нас белый и пушистый.
— Нет, Пиндос. В нашей ситуации Иуда я. И пусть твоя душенька успокоится.
— Уокер, она любила меня!
— Но переспала со мной. Так кого она любила по-настоящему?
— Сволочь ты!
— Самая настоящая. Ужасная сволочь, сам удивляюсь, как меня до сих пор земля носит. Но это меня мало волнует. Я такой, какой есть. И не тебе меня поучать, дружок. Лучше займись изучением женской психологии. Твои знания в этой области никогда не позволят тебе стать счастливым любовником.
— Она любила меня, — произнес я раздельно, по слогам. — А ты влез в наши отношения. Встал между нами и это… разлучил. И ты предал нашу дружбу.
— Ой-ой, какие громкие слова! Если тебе так хочется, можешь и дальше лелеять свою преданную любовь и попранную гордость. Но я немного лучше тебя знаю женщин. Так что не смеши меня. Если есть водка, налей еще, а если нет, помолчи. Есть хорошая китайская пословица: "Не говорите, если это не изменяет тишины к лучшему".
— Хорошо. Я думал, ты понял. Но ты ни черта не понял.
— Нет, это ты ни черта не понял. Ты влюбился в подавальщицу из бара и требовал, чтобы она вела себя, как Галатея. Так не бывает. Я бы сразу…
— Заткнись!
— Ты сам начал этот разговор, так что послушай. Я бы сразу задумался, кто она и чего хочет от жизни. Она женщина особого рода, и у нее особый менталитет. Само ее имяэталон пошлости. Ты только вслушайся — "Кристина Поплавская"! Уверен, что на самом деле ее зовут Олэся Перепердюк, или что-то в этом роде. Она приехала в Зону и стала подавальщицей в заведении Енота. По-да-валь-щи-цей.
— Это не твое дело, — раздельно и зло процедил я. — Какая она, это мне позволь разбираться.
— Мое не мое, но факт есть факт, Пиндосина. Кристина — подавальщица. В баре, где танцуют стриптиз лихие, без комплексов девчонки из-за Периметра. Где днем и ночью трутся мужики. Голодные и одинокие, денежные и не очень, чертовски сильно, сильно и умеренно пьющие, давно не занимавшиеся любовью и готовые залезть после долгого воздержания не то, что на женщину, а на псевдоплоть. О чем это говорит?
— Заткнись!
— Она пару раз улыбнулась тебе, и ты решил, что у вас любовь. Ага, ага! Пиндос, я видел в жизни много придурков, но у тебя нет в этом смысле конкурентов.
— Все, достал! — Я отшвырнул недопитый стакан с водкой. — Я тебя убью.
— Очень страшно. — Уокер слил остатки водки из бутылки в стакан. — И как будешь убивать?
— Пристрелю тебя, прямо тут.
— Пьяная драка из-за женщины со стрельбой — это круто. Так и напишут в сталкерской сети: "Умер Уокер, Кордон, пулевое ранение. Убит Пиндосом из-за официантки бара "Шти" Кристины Поплавской." Думаю, еще несколько человек после такой сетевой рассылки непременно помрут со смеха.
— Одной свиньей станет меньше на свете. Я-то думал, ты человек, а ты… — Я вскочил на ноги, потянулся к кобуре, но в руке Уокера уже был "Кольт" и он направлял его прямо мне в лицо.
— Не можешь пить — не пей, — сказал он. — Алкоголь плохо действует на таких неврастеников, как ты. Но если хочешь крови, да будет так. Дуэль, Пиндос. Как у благородных сеньоров и кабальеро. Стреляемся на пистолетах. Согласен?
— Согласен! — не раздумывая, выпалил я. — Прямо сейчас!
— Отлично, — Уокер влил в себя водку, крякнул, вытер рукавом рот. — Пошли.
Дед стоял у вышки и курил.
— Стреляться? — уточнил он, когда я сообщил, ради чего мы вышли во двор. — Отличная идея, братцы.
— Ты будешь моим секундантом, — объявил я.
— И моим как бы тоже, — уточнил Уокер. — Я ж не могу просить кого-то из мертвых братков воскреснуть и засвидетельствовать соблюдение правил поединка.
— Не вопрос, — согласился Дед. — Мы в Зоне, так что стандартными формальностями можно пренебречь. Ваши пистолеты, господа.
Я вручил ему "Макаров", Уокер — "Кольт". Дед быстро и деловито вытащил обоймы, вытолкал из них патроны, оставив в каждой обойме по одному, затем вставил их в оружие. После этого, оглядел двор, прикидывая дистанцию.
— Идем, — он взял меня за рукав и отвел к забору, потом проделал то же самое с Уокером. Нас разделяло теперь метров двадцать пять. Затем Дед вручил нам пистолеты, предварительно передернув у каждого затвор.
— Сходиться на счет "три", — сказал он, обращаясь к нам обоим. — Но сначала еще по пятьдесят грамм для куражу.
Я принял стакан и выпил залпом. Уокер тоже не стал медлить. Сжимая рукоять "Макарова", я сделал глубокий вдох и впился в своего противника взглядом.
— Рааааз! — громко и торжественно провозгласил Дед. — Дваааа! Три!
Я пошел вперед. Сделал три шага и нажал на спуск. Пистолет сухо щелкнул. Осечка?
Мгновение спустя раздался еще один щелчок, и Уокер с недоумением посмотрел на свой пистолет.
— Дуэль окончена! — заявил Дед. — Инцидент исчерпан.
— Исчерпан? Хренов как дров! — взвизгнул я и бросился на Уокера. Сбил его с ног, и мы покатились по мокрой земле к подножию вышки. Я схватил Уокера за горло и начал душить, но тут что-то шарахнуло мне прямо между глаз. Сознание вспыхнуло, покатилось от меня по дороге огромной, нелепо взбрыкивающей длинными ногами плотью, вращающей глазищами и выкрикивающей истерическим голосом:
— Аватхерминупаймат, тваямат!
Звезды завертелись в глазах и улетели следом за визжащей плотью в никуда, во мрак.
***
— Все хорошо, он приходит в себя. — Вроде как Дед говорит. — Тяжелая у тебя рука, парень.
— А что мне оставалось делать? — Это голос Уокера. — Он так схватил меня за горло, впору было жопой дышать. Чуть кадык мне не вырвал.
— Андрей, ты меня слышишь?
Правая нависшая надо мной голова — Дед. Левая голова принадлежит Уокеру. Я зажмурился: свет фонарика буквально резал мне глаза.
— Ты как? — спросил Дед.
— Я… оооох! — Я попытался поднять голову, но лицо прострелило болью, в глазах вновь полыхнули разноцветные звездочки. — Мать вашу!
— Что, больно? — В голосе Уокера прозвучали участие и вина.
— Ах ты, сссс….
— Ничего, все пройдет. На вот, приложи. — Дед подал мне смоченный холодной водой носовой платок. — Нос целый, не переживай. Всего и делов, что недельку с фиником под глазом
