воздухе, танцуя под всё, что слышу.
Нина рядом хохочет, снимая меня в сторис, что немного смущает, Никита подражает мне, получая в ответ мою самую искреннюю улыбку.
Виновник торжества так и не спускается, и пусть будет так. Без него проще.
— Блин, это как пилюля после вчерашнего, прям кайф! — Пищит, не сразу поняв, что этой глупостью заставила "почти брата" затормозить и потеряться в собственной неуверенности.
Так, как придать ему сил, не обнимая?
— Да, Нина, твой коктейль был и правда ужасным, ничего не помню.
Если бы я пила ещё, конечно.
Но, кажется, сработало. По крайней мере Никита снова принялся за уборку, хоть и пересиливая собственный стягивающий движения страх... Страх быть причиной проблем других.
Где там его отец? Мне снова хочется высказать ему пару ласковых. В этом доме нет боксерской груши? Я бы сейчас что-нибудь поколотила...
Словно услышав мои молитвы, виновник присвистнул откуда-то с лестницы. И видит Бог, эта тряпка из моих рук полетела совершенно случайно. Ладно, что грешить, не случайно.
— Эй, дамочка, полегче!
"Эй, дамочка" выдыхает, поднимая голову и тут же жалеет об этом. Спортивный домашний костюм, ммм...
WHOA, время, ты неправдоподобно тормозишь, сталкивая меня с локомотивом его уюта! Так нельзя, давай, нормально беги.
Вот, и Никита рядом упал на диван, почувствовав мою слабину. Вот и Нина последовала его примеру, а я... А я так и стою.
— Ты хорошо двигаешься, Свет. А ловкая какая...
Поднимаю руку.
— Отвали, ладно?
— Привезла что-нибудь? Мы ещё не завтракали.
Не знаю, чему поражаться, не то его наглости, не то их голоду, и заискивающим стрелам от всех троих.
Вроде не нанималась, да? Тогда почему...
Почему пакет из рук падает, а рот выдает:
— Пирожные, но... где тут кухня?
— Я провожу. — Вскакивает Никита.
Только его отец обрывает порыв.
— Заканчивайте уборку, я сам.
И почему никто не спорит?
Встречаюсь взглядом с Ниной, а следом и с Никитой, понимая, что впереди ждут меня два совершенно разных непростых разговора.
— А картошка есть?
— Да шут знает, должна быть, Аглая в курсе..
— Значит, иди ищи и бери ножик сразу.
Искренне удивляется, расслабленно шагнув на ступень ниже.
— Это зачем ещё? Ты и так вполне вкусная.
Я белею, холодея, боясь обернуться вновь.
— Ты... Чистить... Иди..
Смеётся троглодит.
— С армии этим не занимался.
— Никогда не поздно вспомнить умения. — Хлопая в ладоши. — Бегом, Тём, бегом!
Первым пока не вытащенным осколком
Лан-Лан-Светлан
И лучше бы я держала мысли при себе и сама все сделала, ибо у меня душа сейчас оборвется.
— Ты потоньше можешь? — Стараюсь без обвинений, честно. Это просто вопрос, да.
— Я могу понежнее, хочешь?
Ясно, спасибо, молчу, терплю, жду, размораживая кусок говядины. О, мультиварка, о, морковь, о...
— Как спалось, солнышко?
Тихо. Мы не материмся больше, Света.
— Прекрати.
— Ты ж рыжая, ну... — Показал остриём ножа, обернувшись. — И конопатая немного. Убил дедушку лопатой, и вот это всё.
Цежу:
— Спасибо, так приятно, ты бы знал.
— Поэтому лучше быть солнышком, да, Светик?
— Лучше быть просто Светланой.
— Хорошо. Просто Светлана, я достаточно тонко чищу сейчас?
Побуждает вновь подойти и заглянуть через плечо. И пока я теряю контроль, оценивая достаточно ли тонко он чистит для моей душеньки, резко разворачивается, вжимая меня в холодильник позади, тут же наклонившись куда-то в сторону моей шеи и, пока я борюсь с картошкой и острым ножом в его руках, целует... Да... шею. Да, одним смакующим касанием.
Тут же отскочил, облизнув губы.
Грудная клетка пробита насквозь, не иначе.
— Не удержался: с ночи этого безумно хотел, извини. Ты, знаешь, надевай что-нибудь с воротом, ладно? А то дособлазняешь, искусаю, всю пометив.
— Я вообще не...
— Да-да, бла-бла, ты замужем и поди счастлива. Ну, я дальше к картошке, или признаешь, что тоже хочешь продолжить?
Где-то рядом что-то звонко падает. И нет, это не только моё никудышное, глупейшее сердце. Оборачиваюсь к двери, заметив слёзы на Её щеках, что через миг ускользнули.
Выплевываю.
— Какая же ты скотина...
Рвусь за ней, стараясь не слышать ухмылку. Он снова... Он же знал, что она придёт, да?
Как тогда, десять, мать его, лет назад. "На глазах у Алины" перетекло в "на глазах у Нины". Меня так здорово использовать, серьёзно? Я так очевидна!?
Девочка выбегает из дома, хлопнув дверь так, что окна задребезжали.
Выбегаю следом в одних носках, пытаясь догнать эту резвую козу по кочкам преддомовой территории.
— Нина! Твою ж... Нина!
Нет, всё же годы берут своё... Да, ага, сейчас, ага, что я её не догоню что ли? Ага, размечталась.
Ускоряюсь, слыша "Иди к чёрту" и прочие посылы в весёлом направлении.
— Стой, Нин, в последний раз...
Слышать не хочет, от чего ускоряюсь, сразу бросаясь и заваливая её на землю. Пытаюсь отдышаться, схватив её руки и придавив к земле, сажусь на нее, заглядывая в глаза со стоящим потоком слёз.
— Даже не пытайся, я натренирована на мелкой сестре, поверь.
Нина сплевывает лезущую в рот травинку.
— Фу, как тут грязно..
— Потерпишь.
Снова слышу порцию посылов.
— Нин, успокойся.
— Что!? Что!? Что ты можешь сказать, ну!? Что все не так!? Что я ошиблась!? Я всё видела, ясно!? Я тебя ещё и подругой считала, блин, а ты...
А вот поток и рухнул по скулам.
— Тише, Нин.
— Ты же знаешь... — Захлёбывается, все меньше пытаясь вырваться. — Ты же знаешь, что я его люблю, тогда почему...
Мне хочется оправдаться. Правда. Безумно. Хочется сказать, что я не при чём, что это всё он, но... Это заранее бесполезно.
— Извини, Нин.
Да, это не лучше. Из дома позади раздается какая-то строчка из незнакомой песни вторящая: "Lovin me". И я не понимаю его, совершенно. Чего он добивается? Хочет за мой счёт расстаться с ней, или что?
Это подло в отношении всех.
Ещё хуже, что чёртово "Lovin me" вдруг сменяется предыханным "Кислородом" Артёма Пивоварова. И это просто... Песня цепляющая, не спорю. Но сейчас:
"Ты кусаешь свои губы, ты любишь, когда грубый" и "Ты меня найди, я здесь один. Ты мой кислород. Я твой кислород".
Будь сейчас рядом с ним, я бы убила, честно, и была бы оправдана.
Смотрю на Нину, кусающую губу,
