доме. Шаги и голоса на лестнице звучали то тише, то громче, не смолкая, не прекращаясь.
Я повернулась к мужу, чтобы разбудить его.
– Юра, – шепотом позвала я. – Юрочка!
Он что-то пробормотал во сне и повернулся на другой бок. Принял сильные лекарства, успокоительное и обезболивающее, чтобы выспаться. Конечно, я могла бы разбудить мужа, но мне было его жаль.
К тому же мне представилось, как я с трудом разбужу Юру, заставлю встать, проверить, что происходит в коридоре… За это время все прекратится, голоса и шаги пропадут, коридор окажется пуст, а я буду в глупом положении.
Снова Юра поглядит на меня опасливо и с некоторой досадой, и на лице у него будет написано, что мои выверты начинают ему надоедать.
Похоже, ничего другого не осталось: нужно встать и проверить самой. Я откинула одеяло и поднялась с кровати. Взяла с прикроватной тумбочки телефон и, подсвечивая себе путь, осторожно двинулась к двери.
Перевела дыхание, повернула ручку.
Вот и коридор – темный и пустой. Луч света скользил по нему, передо мною были закрытые двери комнат, гладкие стены. Вот светильник, а вот картина, которую мы с Юрой купили на новоселье.
Стена, скрывающая лестницу, была все та же, что и днем, однако я продолжала слышать тихие разговоры и звук шагов. Постояв несколько секунд, я подошла к стене, припала к прохладной поверхности, прислушалась. Не могла понять, о чем говорят, голоса доносились словно издалека, но по интонациям мне показалось, что ребенок напуган, в голосе звучат слезы, а женщина говорит успокаивающе, размеренно.
– Кто здесь? – негромко произнесла я и постучала по стене в том месте, где была дверь.
Я представила, как выгляжу, стуча по глухой стене и разговаривая невесть с кем. Хорошо, что никто меня не видит.
На мой вопрос не ответили, зато внизу я услышала звук распахнувшейся двери, словно бы женщина уговорила ребенка пойти прогуляться, они дошли до последней ступеньки, отворили дверь и вышли во двор.
«Господи, в чем же дело? Люди, которых не существует, вошли в несуществующую дверь, спустились по лестнице и покинули дом через выход, который давным-давно заложен кирпичами!»
Я стояла в темноте и чуть не плакала. Что происходит? Как долго будет продолжаться? Как мне поступить? С кем посоветоваться, поговорить, чтобы меня не сочли мистически настроенной курицей, у которой голова отключилась из-за бушующих в связи с беременностью гормонов?
«Ксюша! Как она там?»
Мне хотелось плакать, но я подавила слезы и поспешила в ее комнату.
Нужно проверить Ксюшу, успокоиться и лечь спать. Кажется, в тумбочке есть беруши, я всегда их там держу, потому что Юра, бывает, храпит. Перед сном надо вставлять их в уши, чтобы никакие звуки меня не тревожили. А если Ксюша позовет, Юра услышит.
Я шла в комнату дочери, светя себе под ноги. Вот и дверь, я открыла ее…
Телефон выпал из моей руки с глухим стуком.
В комнате дочки горел ночник в форме обожаемого ею Губки-Боба. Выключать его на ночь она категорически отказывалась, побаивалась спать в темноте. Это было объяснимо: прежде мы жили в однокомнатной квартире, Ксюша привыкла, что мама и папа днем и ночью находятся в комнате с нею рядом. Дочке было боязно ночевать в одиночестве, и мы договорились, что, пока она не привыкнет спать одна в своей комнате, ей разрешено оставлять ночник включенным.
Замерев в дверях, я видела в приглушенном свете ночника сидящую на кровати дочки девочку.
Я не знаю, ее ли видела в саду и на кухне. Разглядеть девочку я не успела, запомнила лишь светлое платье и распущенные по плечам волосы. Девочка сидела ко мне спиной, глядя на безмятежно спящую Ксюшу, а когда я вошла, стала поворачивать голову в мою сторону, и я с перепугу выронила телефон.
Одновременно с этим погас ночник, в детской стало темно.
Не сумев совладать с собой, я закричала.
Дальше, разумеется, были кошмар и суета.
Перепуганная Ксюша проснулась от моего вопля в полной темноте и принялась тоже кричать и плакать. Прибежал перепуганный, не вполне пробудившийся Юра, зажег свет, увидел сидящую в постели зареванную дрожащую дочь и трясущуюся от ужаса жену, которая пыталась что-то ему объяснить…
Улеглись мы через час, напоив Ксюшу какао, успокоив ее и попытавшись обратить все в шутку. Мои бессвязные слова «тут кто-то был» мы неуклюже превратили в то, что мама пошла проведать Ксюшу и увидела мышь. Вернее, ей показалось, что она ее видит, вот ведь глупенькая мама!
Оставшись вдвоем, мы перестали улыбаться.
– Что с тобой? – сердито спросил Юра. – Кто мог быть в детской, по-твоему?
Я была слишком потрясена и измучена, чтобы лгать, поэтому сказала правду: проснулась от звука шагов, подумала, что это Ксюша (ложь, но что делать). Вышла в коридор, услышала звуки на лестнице, зашла к дочери и увидела сидящего на ее кровати ребенка.
– Бред. Никого нигде не было.
– Знаю, – коротко ответила я, понимая, что упорствовать бесполезно.
Ведь и правда все кругом дышало тишиной и покоем. Как я докажу, что еще час назад все было иначе?
Или не было?
Мне хотелось, чтобы муж обнял меня, прижал к себе, уговорил не переживать и лечь поспать. Так он повел себя с Ксюшей, но на мою долю выпало лишь недовольство.
Говорить больше было не о чем. Юра принял еще одну дозу лекарства: десна разболелась, температура немного повысилась. Я, как и собиралась, засунула в уши беруши и допила оставленное дочкой в чашке какао.
Остаток ночи прошел спокойно, но встали мы с трудом. К счастью, Ксюша уже забыла о ночном переполохе и светилась от радости, принимая поздравления, грамоту и сладкий подарок из рук учительницы, а потом с блеском исполнила свою роль в постановке.
Мы с Юрой были как вареные, хотя и пытались вписаться в общую атмосферу оживления и веселья. У него ныл зуб, я чувствовала слабость и легкую тошноту.
А вернувшись домой, обнаружила на нижнем белье кровь.
Глава девятая
Из больницы меня выписали примерно через две недели.
Быть может, могли и раньше отпустить восвояси, ведь критическим мое состояние уж точно не было, крови – всего пара капель, чувствовала я себя хорошо. Но на выписке не настаивала; домой, как другие, не просилась.
Неприятно признавать такое, но в глубине души была рада, что появился веский повод побыть некоторое время в другом месте. Мне требовалась передышка от… дома.
Не знаю, как можно иначе сформулировать, но атмосфера постоянного напряжения, повисших в воздухе
