что любила.
– Так в чем же дело? Чего же вы еще от нее хотели?
– Одного. Хотел, чтобы она оставила меня в покое.
– Выходит, вы ее не любили.
Филолет Степанович отвернулся, показав свою неохоту к
данной теме, Елена уловила это и перевела разговор.
– Вы знаете, мне тоже очень нравится музыка, но для меня
никто никогда не играл. Не играл даже тот, про кого я вам так много
рассказывала. Хотя, мне было известно, что он превосходно играет.
– Чем же закончилась вся эта ваша история? – наконец
заговорил Филолет Степанович. – Какой же был финал?
– Ничего сверхъестественного, – женщина ухмыльнулась, –
все сказки рано или поздно заканчиваются, и заканчиваются всегда.
Это обязательное их условие. Иного не дано.
– Увиливаете. Похоже, мне не суждено узнать развязки. Но и
незачем. Я и так догадываюсь. Только бы хотел послушать, как вы
сами это изложите, признаете свою легкомысленную оплошность,
так доверяться людям. Это известный исход. Теперь я знаю вашу
историю, но вы так и не выговорили свои сожаления. Но знаю, что
вы сожалеете.
– Нет, – коротко и смело прервала Елена. – Ошибаетесь.
– Ну как же, – неверующе процедил Филолет Степанович. –
Спорить не буду. Это ваше дело. Никто не любит признавать свои
промахи. Ну, да ладно, оставим это. Все равно не дождусь от вас
честности, да и никто к этому не принуждает. Но, как же вы
вещали, он был почти идеалом. Таким талантливым, и
обаятельным, и понимающим, и умным. Ну, что там еще, всегда
боялся вас огорчить, задеть хоть словом, хоть отсутствием
внимания. Хе-хе… Прям вершина человечности и благородия! Так
и где же теперь он? Где он? Так неужели, неужели он вас и оставил?
Оставил, этот, ваш? – Гомозов причмокнул от удовольствия, видя
какой эффект производили его слова на Елену. Она поникла и
задумалась. Филолет Степанович продолжал: – И все-таки он
оставил вас? Да? Скажите! Оставил?! Или же…вашего
достойнейшего увели?!
Обиженным взглядом Елена кольнула своего собеседника.
– Да, увели, – она горько усмехалась, глядя прямо в лицо
Гомозову, от этого Филолет Степанович покоробился. Женщина тут
же перевела взгляд в сторону, на патефон и тихо заговорила: – Я вас
не узнаю. Это не вы. Вы раньше никогда так не отзывались. В вас
не было этой насмешки. Нет, нет, я не верю, это не вы. Вы сейчас
изображаете кого-то другого, но не себя. Вы не такой, я точно знаю,
что вы не такой!
– Я такой, – сухо ответил Гомозов. – Раньше я просто не хотел
высказать вам мое субъективное мнение. А теперь вижу, судя по
вашей реакции, оно и вправду тут незачем.
– Что же? Почему? – взгляд Елены скользнул на Гомозова. –
Почему же вы молчали и не высказывались раньше? Молчали и все
только слушали и слушали, когда мне так хотелось узнать о вас,
хоть чуть-чуть. Хоть чуточку ваших, пусть и насмешливых, мыслей.
Хоть чуточку о вас и о вашей жизни. Но нет. Вы все молчите.
– Поймите, у нас с вами слишком разные мнения, касательно
одного предмета, и столь разные, что я не хотел вас…
– Обидеть?.. – тихо перебила Елена.
– Тьфу ты! Бог с вами! – вступился Филолет Степанович. –
Нет же!
– Тогда какие еще есть объяснения?
– Не знаю. Вы просто показались мне такой слабой. И я не
хотел, я не хотел…
– Так я и знала, у вас нет других объяснений. Только вот не
понимаю, почему вы сейчас стали таким безжалостным?
Добиваетесь услышать от меня сожаления и раскаяния? Хотите
знать, как мне было больно, страшно?
Гомозов уже не желал признавать своего вопроса, хотя именно
это он и хотел услышать, как доказательство пагубных последствий
любви. Но эти вопросы из уст Елены звучали слишком уж грубо и
прямо.
– Так вот, что я вам скажу! – не дожидаясь собеседника,
продолжала женщина с еле заметной нарастающей интонацией: – Я
никогда не буду сожалеть об ушедшей любви, ведь то, что я
испытала, я испытала всем нутром, всем своим сердцем, а по-
другому это чувство не дается, по-другому – оно уже не оно. Но,
предполагаю, в одном вы, все же, не ошиблись, мое представление
об этом чувстве сейчас сводится только к единственному
определению – «подлое», и только. Оно обмануло меня. Обмануло!
И, вместо положенной радости, что обещало, вознаградило только
страданием, жалобами и бессонными ночами.
– Наконец-то! – отрывисто воскликнул Филолет Степанович. –
А вот так-то я и считаю! Итог всегда один – никакого счастья,
только лишние беспокойства! Вы без сомнения правы! – глаза
Гомозова сверкали. – Как говорится, месяц в цветах, годы в слезах.
И все сами виноваты, некого винить! Вот так всегда, стоит только
поддержать это чувство, и оно, впоследствии, сыграет с тобой злую
шутку, в самый неожиданный момент.
– Так оно и вышло. – тихо проговорила Елена.
– О, поверьте, это неоднократно повторяющийся сюжет! Я рад,
что вы сами до этого добрались, пусть путем проб и ошибок, но,
все же, дошли до сути, на вас снизошла верная мысль! – Филолету
Степановичу сделалось необычайно хорошо, на короткое мгновение
он почувствовал себя счастливее и возвышеннее всех людей на
свете. Наконец, в этом мире хоть кто-то начинал его понимать.
Теперь ему куда более была любопытна история Елены. Эта
история интересовала его как удачный пример к тому, как люди
перевоспитываются на своих ошибках, учатся, а после обходят
стороной разбросанные грабли, более не наступая на них. К тому
же он ощущал, что вот-вот докопается до чего-то невероятного,
интересного, будто какое-то чрезвычайное открытие ожидало его.
Он позволял себе задавать больше вопросов, и ощущал тайное
сближение с Еленой, незнание ее недавней жизни мучило его.
– Вы знаете, вся эта история… она много для меня значит, –
уже без охоты говорила женщина. – Я не хочу ее ворошить.
– Как знаете, – махнул рукой Филолет Степанович. – Только
всю душу растравили. Рассказали обо всем, но утаили главное.
– Нет, я вам рассказала главное, – отвечала Елена. – А о
финале, вы сами говорили, что догадались.
– Да. Но это только догадки, а я хочу знать, как было на самом
деле.
– Вам незачем знать.
– Скрываете?
– Скрываю, – без уверток ответила Елена. – То, что было уже
в прошлом. Остались только воспоминания. И сейчас они уже
развеиваются, медленно, но меркнут в моей памяти, не скрою, что
на это и вы повлияли.
– Хм… – продолжал Гомозов на своей волне. – Любопытно,
любопытно… Это ей Богу, очень любопытно. А вы не хотите
говорить. Тогда пойдем догадками.
– Оставьте догадки, – непринужденно ответила женщина. –
Нечего тут рассказывать.
Однако Филолет Степанович не отступал:
– Вы подтвердили, что вашего избранника увели? Так ведь?
