усилия русской полиции, шпионов императора Мэйдзи в русском городе еще предостаточно. Наша задача в другом – помогать товарищам, ведущим сейчас тайную борьбу против японских завоевателей у нас на родине.
– Император Мэйдзи здесь ни при чем, – по-корейски перебил хозяина квартиры Ан, – он не испытывает враждебных чувств к Корее. Он монарх, а значит, собрат благородного Вана. Во всем виноват его наместник, генерал-резидент Японии в Корее Ито. Он ненавидит нас, корейцев, он ненавидит Корею! Это Ито стоял во главе заговора, в результате которого пала наша королева. Он убил ее! Он – проклятый самурай, и теперь он должен быть убит! Убит как собака! – Ан, все больше распаляясь от собственных слов, вынул из рта трубку и громко стукнул по столу.
– Убийство – плохой способ решения проблем, уважаемый Ан, – спокойно и уже по-корейски возразил Чен, – в том, чтобы убить одного человека, нет ни смысла, ни славы. Наша с вами, уважаемые друзья, задача более трудна и опасна – разведка и привлечение помощи России для борьбы против Японии. С тем, что потом совместными усилиями изгнать захватчиков из Кореи.
– Для этого вы приняли их веру, товарищ Чен? – снова с легким оттенком сарказма спросил старший из братьев Чхве.
– И для этого тоже, – с улыбкой ответил остающийся спокойным хозяин. – Я планирую жить здесь долго. Может быть, я даже умру здесь, в России, ни разу не увидев свою родину. Я не буду жалеть об этом. Это пустое. Я должен стать русским, насколько это возможно при нашей внешности, чтобы работать долго и эффективно на благо свободы Кореи. А в том, что работать придется долго, можете не сомневаться – наша родина будет освобождена не скоро.
– О, мы знаем о ваших успехах, уважаемый Чен, – впервые открыл рот один из гостей в сюртуке. – Брат Чхве прав: весь город только и говорит, что об успехах вашей компании. Строительство, торговля, связи с Японией и даже с Австралией – во всем можно положиться на компанию Тимофея Чена.
– Я прибыл сюда не для того, чтобы делать бизнес, – снова тонко улыбнулся хозяин квартиры, – хотя и это надо уметь настоящему разведчику. Представители моего рода за последние пятьсот лет сменили много профессий. Но только то, что мои предки добивались высшего успеха в каждой, позволило им оставаться незамеченными в своем главном занятии. Поколение за поколением моя семья делала все возможное, чтобы Корея была свободной, сильной и процветающей. Хотя моих родственников сегодня можно найти и в Китае, и в Японии, и даже на Тайване, наши общие предки служили только одной стране – Корее. Мы, уважаемые друзья, всегда там, где наибольшая опасность, где требуется высший уровень профессионализма. И то, что наша родина сегодня завоевана, не наша вина, а вина тех, кто не слушал наших советов и предостережений.
Голос Чена стал резким, лицо закаменело от ненависти, крепко сжатые полные губы превратились в узкие побелевшие полоски. Сидящие за столом почтительно опустили головы, а он продолжал:
– Сегодня наш враг – Япония. Повторяю: борьба будет долгой. Я не считаю, что во всем виноват генерал-резидент Ито – у меня другая информация о его взглядах. Но, если надо, мы убьем и его, уважаемый Ан. Убьем, если это приблизит нас к главной цели – свободе Кореи.
Все присутствовавшие обратили взоры на хозяина квартиры, но тот, наоборот, опустив глаза, очень тихо сказал:
– Мы можем не успеть увидеть Корею свободной. Это должны увидеть наши сыновья. Но не просто увидеть. Они должны бороться. Должны воевать. Но для этого они должны стать невидимыми и неуязвимыми, как их предки. И вот для этого они должны учиться. Я уверен, что нам надо рассчитывать на такую долгую войну за освобождение родины, которую будем вести не только мы, но и наши дети. Они отомстят за поруганную землю, убитых родственников, за убитую королеву Цин!
Чен поднял лицо и твердо объявил:
– Я собрал вас сегодня, чтобы сказать: ваша помощь может понадобиться мне в любой момент. Но не только мне. Вы знаете, у меня есть сын – Чен Сюн Хак, Арсений. Скоро ему семь лет. Самое время идти в гимназию. И он пойдет в нее. Но только не в русскую. Летом он уедет в Японию, где поступит в престижную школу, в которой учатся дети японских аристократов, военных – дети тех, кто оккупировал нашу родину. Он будет учить их язык и выучит так, чтобы его нельзя было отличить от японца. Он получит японское имя, и все будет выглядеть так, как будто он один из них. А он останется одним из нас.
– Он убьет Ито? – с надеждой спросил Ан.
Чен замолчал, налил водки в такую же, как у всех, плоскую стопочку и медленно отпил, не ответив на вопрос.
– Вы знаете, что у меня есть лучший деловой партнер, владелец «Сакамото сёкай» господин Сакамото. Он согласился стать опекуном моего сына в Японии. Потом, возможно, Арсений будет принят в семью Сакамото. Станет совсем японцем и… вернется к нам, чтобы стать нашим лучшим оружием. Каждый из вас должен будет помогать ему в этом. Прошу вас помнить об этом, сделать это, но пока сохранить все слова, сказанные мною, в глубочайшей тайне.
Чен остановился и прислушался. В доме, кроме заговорщиков, никого не было. Жилец – молодой студент из Сеула Пак Дон Дэ, приехавший по рекомендации старинного друга Чена и уже полгода живший в его доме, ушел на вечерние занятия. Жена Тимофея Николаевича с маленьким Арсюшей отправилась в синематограф на фильму про Робинзона. Все слезы из-за предстоящей на долгие годы разлуки с сыном она уже выплакала, оставаясь в одиночестве, но внешне демонстрируя полное согласие с мужем и покорность. Но все же Тимофею Николаевичу не хотелось, чтобы Наталья Николаевна – так звали сестру принцессы Цин в крещении – снова слышала разговоры об отправке ее единственного ребенка в Японию.
– Мой сын уедет и сделает все так, как я планирую. Он сделает это так, как никто другой не сможет, он сделает это лучше всех, – взглянув в глаза человеку с шарфом, Чен добавил: – а если будет надо, то убьет генерала Ито. Хоть императора! И пусть его казнят. Мы поставим ему памятник. Но, я уверен, он будет умнее.
Гости начали расходиться. В соседней с гостиной комнате молодой кореец в студенческом мундире аккуратно убрал стакан, через который он слушал разговор, от стены и тихонько выдохнул. Дождавшись, пока в доме все стихнет, он выскользнул из него так же незаметно, как
