клубов, например туринского казино или парижского Jockey Club. Он отлично играл в вист, но много проигрывал и занимал чужие деньги. Неудачи приводили его в бешенство. Однажды, проиграв крупную сумму в Турине, он одолжил деньги у брата, чтобы покрыть другой долг в Париже, но с деньгами сразу же занял место за игровым столом. За время игры молодой человек выиграл или проиграл в десятки раз больше своего первоначального долга и продолжал делать игру несколько ночей подряд, ставя за одну сессию даже больше, чем весь его годовой доход[77]. Было бы неверным утверждать, что наш герой не понимал, что делает. Не единожды он давал слово, что будет контролировать себя и даже порвет с пагубной страстью, но снова оказывался во власти Гермеса.
Микеле Кавур знал об этой наклонности сына и пытался повлиять на него. Упомянутая, например, поездка в Филлах состоялась в немалой степени, чтобы в том числе помочь Камилло оторваться от карточного стола хотя бы на некоторое время. И все же посещения Турина, Парижа, Лондона и других крупных городов всякий раз сопровождались у него новыми приступами игромании.
Во второй половине 1830-х годов у Кавура было сразу несколько романов, например в Турине с замужней дамой Клементиной ди Кастеллетто, а в Париже — с известной французской писательницей и хозяйкой литературного салона Мелани Вальдор, которая ранее имела любовную связь со знаменитым писателем Александром Дюма-отцом. Вальдор очаровалась Кавуром и даже предложила ему переселиться в Париж, но он отказался покидать Пьемонт. Что любопытно: в обоих случаях это были замужние женщины более старшего возраста, состоявшиеся как личности и имевшие статус в обществе. По этому поводу биограф Хердер пишет, что не может не вызывать удивление тот факт, что «Кавур, который в то время был чем-то вроде неудачного ничтожества, уже довольно толстым, умел возбуждать страсти в женщинах, славившихся своей красотой и умом. Обаяние в общении, высокий интеллект и харизма — вот инструменты, какими он не без самолюбования пользовался даже в самые мрачные моменты своей жизни»[78].
Граф Камилло ди Кавур
Кавур-старший был в курсе амурных похождений сына и не раз предлагал тому остепениться и обзавестись семьей. Для этого были все основания — древняя родословная, социальный статус семьи, положение его главы как одного из приближенных короля и занимавшего высокий пост в государственной системе, деньги, связи и т. д. В Турине конечно же нашлись бы семейства, которые принадлежали к аристократическому слою общества и были бы не против породниться с Кавурами. Однако Камилло уклонялся от отцовской настойчивости, объясняя это тем, «что не подходит для этого, поскольку фундаментальная „вялость сердца“ под поверхностной веселостью сделала его тем, кто никогда не сможет дать женщине истинного счастья»[79].
Тем не менее жизнь Кавура состояла не только из потерь, неудач и душевных травм. Он продолжал успешно заниматься поместьем в Лери и реализовывать другие коммерческие проекты, например основал фабрику по выпуску сельскохозяйственных удобрений, завод по производству серной кислоты и других химических продуктов, а также влиятельное сельскохозяйственное общество (аграрная ассоциация), членами которого стали несколько тысяч крупных землевладельцев. В 1837 году по просьбе тети Виктории, овдовевшей после смерти герцога Клермон-Тоннера, он занялся управлением ее земель в Дофине и Франш-Конте. В конце тридцатых годов вместе с отцом Камилло был одним из организаторов пароходной компании на озере Маджоре, а также учредителем банка в Турине (впоследствии положившего начало Банку Италии). Кавур имел отношение к становлению другого банка со швейцарским капиталом, но уже в Генуе.
В это время в континентальной Европе, наряду с промышленной революцией, началось развитие железных дорог. Франция оказалась первой в этой очереди. Во многих абсолютистских государствах новый вид транспорта воспринимался как опасная затея, которая может привести к переносу революционной заразы. Революция, да еще и на колесах! Власти Сардинии вначале также настороженно отнеслись к этой идее. Однако процесс пошел, и в 1845 году Кавур, имевший перед глазами британский и французский опыт, одним из первых подписался на акции компании, начавшей проектировать железные дороги в Пьемонте.
Кавур был сторонником развития общественных институтов. Они, по его мнению, должны были содействовать развитию личности и стабильности в государстве. Поэтому его влияние на жизнь Сардинского королевства в этой области также стало значимым. В 1839 году Кавур и несколько других граждан-филантропов обратились к правительству с просьбой разрешить создать детские школы и приюты. Это предложение встретило ожесточенное сопротивление со стороны первого министра консервативного графа Маргерита, который отстаивал принцип воспитания молодежи исключительно в рамках церкви. Ему даже в страшном сне не могло привидеться, что можно взять на попечение и давать гражданское образование детям из простых семейств. Однако хлопоты Камилло в конечном итоге увенчались успехом, и король не без опаски все же дал согласие, но при условии, что процесс обучения должен контролироваться церковью. Хотя такой компромисс и не был искомой целью проекта, но все равно это был значительный шаг вперед. Вскоре соответствующее общество в Турине было организовано, а Кавур занял место председателя и казначея. Этому детищу он посвятил много лет, времени и сил, но не забыл «услуги» дальновидного правительства. «Гораздо дешевле, — не без сарказма отметил он, — дать хороший совет и направление сотне мальчиков, чем исправлять болезни одного человека, который, не имея пользы от образования и обучения, идет порочным путем»[80].
В 1841 году он основал в столице Whist Сlub, который по примеру лондонских клубов должен был стать площадкой не только для игр, но и местом общения. Именно этого и опасались власти. Правда, времена изменились, и в Пьемонте началась еле заметная эпоха перемен.
В ноябре 1842 года Кавур отправился в Париж, где пробыл до мая 1843-го. Этот период его жизни оказался чрезвычайно полезным, насыщенным и продуктивным. Во французской столице пьемонтец посетил десятки предприятий, бизнес-проектов, школ, больниц, богаделен, приютов и благотворительных организаций, вникал в детали работы городского хозяйства, развития транспортной, почтовой и телеграфных систем. Его интересовали вопросы экономики, права, истории, философии, литературы, религии. Он записался на лекции таких знаменитостей, как Жюль Мишле[81], Жюль Симон[82], Росси Пеллегрино[83], Антуан Озанам[84], Сен-Марк Жирарден[85], Пьер Руайе-Коллар[86].
Увлечься поэзией Кавура вдохновили блестящие лекции поэта Адама Мицкевича, а после посещения «духовных бесед» Жана Лакордера[87], Ксавье де Равиньяна[88] и других религиозных деятелей итальянец написал Сантарозе, что их идеи «запали мне в голову и взволновали сердце, а когда
