с длинной ручкой. На кухонном подоконнике соседствовали щетка для обуви, утюг и пара луковиц в плошках, отращивавших скудные перья.
Брант выставил на стол посуду — целую и чистую — но расставил ее так, что ни одна чашка не совпадала с блюдцем из чайной пары. Все тарелки были разными — вынимались по одной из стопок в буфете — а из столовых приборов к торту подали что угодно, кроме чайных ложечек. Эльга выбрала себе вилку, Брант взял столовую ложку, а Айкен — десертную.
Она ела, осторожно осматривалась, опасаясь сказать что-нибудь неправильное и ненужное. Отмечала, что у Бранта почти исчезла морщинка между бровей и время от времени проскальзывала улыбка. Свитер с узором отправился в шкаф, широкие плечи обтягивала знакомая черная футболка — местами выцветшая, местами побитая молью. Эльга смотрела на игру рельефных мышц — Брант наливал чай, резал торт, делал бутерброды — и думала о том, что майки и белье лучше покупать того же цвета, подкладывать в шкаф, а старые выкидывать. Вполне возможно, что Брант не заметит разницы.
Айкен объел розочки с торта, перекидываться и бегать во дворе не захотел, ушел в свою спальню почитать книжку, и почти сразу же заснул. Устал за день, насмотрелся на толпу в алтарном зале.
— Вот, — Брант открыл дверь в большую комнату. — Я сплю тут. Ты можешь здесь перекинуться. Если удобно. Вещи можно… — он осмотрелся, снял со стула молоток и два гвоздя и переложил их на подоконник, к пакету макарон и прищепкам: — Вещи можно повесить на стул. А я свои у Айкена кину.
— Подожди, — попросила Эльга, видя, что он шагнул к двери. — Свечки. Нужно зажечь. Наверное, потом, после того, как погуляем. Они быстро сгорают.
Она достала из ридикюля две небольшие свечи-мандаринки, протянула Бранту.
— Можно на тарелку поставить, — подумав, сказал он. — Или на блюдце. О, у меня есть селедочница. Айкен уронил, она треснула. Ничего, если мы зажжем свечи в селедочнице?
— Прекрасный выход, — улыбнулась Эльга. — Главное, что зажжем.
Она раздевалась под нетерпеливое повизгивание лисицы. Превращение было почти безболезненным — в последнее время Эльга чувствовала себя прекрасно, сегодня весь день была в зале на ногах, и после этого только чуть-чуть прихрамывала. Возможно, расхожее утверждение: «Боль уходит, когда рядом твоя истинная пара» имело под собой основание. В том, что Брант — ее пара, Эльга уже почти не сомневалась. Ее тянуло к хмурому альфе, как мотылька на огонек.
«Главное — не сгореть».
Лисица выбежала из комнаты, осмотрела лиса, ждавшего ее на кухне, и заахала.
— Какой большой! Какой сильный! — восхитилась она. — А какой нагрудник! А хвост!
Лис распушился втрое и осыпал лисицу комплиментами. Они вышли во двор под оду кремовой шерсти, изящности лап и пушистости хвоста. Осмотрев снег, ровным слоем устилающий участок, лис сказал:
— Их много вон там, под стеной соседнего дома. Они прячутся под снегом. Сейчас!
Он добежал до края участка и взвился вверх — свечкой, выше собственного роста. Лисица охнула. Лис извернулся в воздухе, нырнул головой в снег, провалившись до половины брюха, и задрыгал задними лапами, держа хвост трубой. Эльга расхохоталась. Лисица на нее фыркнула с ярко выраженным осуждением, встретила вынырнувшего из снега лиса приветственным тявканьем. Тот отряхнулся и побежал к ней, прокладывая дорожку в сугробе. Пойманная мышь, которую он держал в зубах, ошеломленно пищала.
Лис положил добычу на порожек. Лисица благосклонно придавила попискивающую мышь лапой и лизнула подставленный черный нос. Бурый громко завизжал от радости, разбежался и запрыгнул на развилку ствола абрикоса, стряхивая с веток снежные шапки. Лисица подняла лапу и отпустила мышь на свободу.
Лис потоптался на дереве, не удержался, упал в сугроб, дрыгая лапами и веселя Эльгу. Следующая охота была неудачной — нырнувший в снег лис никого не поймал — а еще один прыжок увенчался успехом. Лисица принимала подношение, благодарила лиса, а потом выпускала мышей, которые прятались в щели порожка. Когда бурый запыхался от усердия, лисы медленно обошли участок — кремовая обнюхивала лунки и следы, восторгалась охотничьими достижениями своего избранника, ворошила носом заснеженную шерсть и смеялась, когда лис щекотал ее усами.
Потом они немного посидели на порожках, любуясь звездным небом, а когда замерзли, ушли в теплый дом. Лис прошел в большую спальню вслед за лисицей, Брант подхватил Эльгу, помогая ей подняться, заключил в кольцо рук, спросил:
— В душ?
Эльга кивнула. Чиркнувшая спичка зажгла свечи — близилась полночь, которую и люди, и оборотни встречали при свете, чтобы Хлебодарная могла увидеть и изгнать притаившуюся в домах нечисть. Брант следил за ее движениями, прижимаясь сзади, подгоняя доказательством крепнущего желания.
Они пошли в душ вместе. Брант намыливался, прогоняя мышиный запах, демонстрируя Эльге свое тело, предлагая прикоснуться, оценить и изучить. Эльга позволила себе трогать всё и сразу, и это разожгло истинный огонь — не рваные языки лесного костра, а ровное сильное пламя плавильной печи. Этот огонь не грозил пожаром, ожогами. Он разгорался для того, чтобы из старого лома выплавилась новая жизнь.
Первый поцелуй отдавал горечью пепла. Каждый следующий отгонял прошлое — искореженное, стылое. Дарил надежду на будущее, манил теплом домашнего очага. Брант действовал осторожно — донес Эльгу до кровати, накрыл телом, согревая, приучая к себе.
Она ожидала, что бережное отношение долго не продлится, что головокружение прервет боль, потому что альфа не сможет сдержаться. Ошиблась — Брант отлично контролировал себя. Вторжение причинило ей определенное неудобство, но тело быстро привыкло, а разум затуманил жаркий шепот: «Впусти! Позволь! Моя. Только моя».
Эльга отвечала стонами, Брант — ускорением движения бедер и рыком. Они слились воедино, переживая короткий, самый яркий пик удовольствия, и дружно обмякли, обмениваясь поцелуями.
Брант не изменил себе — через пару минут начал тихо всхрапывать, не забывая, впрочем, обнимать Эльгу. Когда она шевельнулась, чтобы встать и пойти в ванную, объятие стало крепче, а ухо пощекотал вопрос:
— Не жалеешь?
— Нет. А ты?
— О другом жалею. Сегодня забыл шоколадку купить мелкому. Вылетело из головы.
Эльга потерлась носом о его лоб — морщинки не было и в помине, Брант выглядел счастливым.
— Я тебе завтра напомню, — пообещала она. — Встречу после работы и напомню про шоколадку.
— И послезавтра, — сонно поторговался Брант.
— И послезавтра.
— И после-после-после…
— Напомню.
Затрещали и погасли свечи. Брант удовлетворенно фыркнул, прижал Эльгу к себе, исключая возможность похода в ванную и крепко заснул — оставалось только надеяться, что ненадолго.
Эпилог
Он сначала почувствовал слежку, потом заметил отражение в витрине книжного магазина. Неспешно
