Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
жидкостью, вызывающей кашель. Иногда без видимой причины они начинают петь или спорить, поначалу тихонько, но чем дальше, тем громче. И стоит мне рявкнуть: "Заткнитесь!" – как они тут же вбегают, чтобы попытаться выяснить, чего я желаю, а когда я указываю на подушку и прикрываю глаза, кивают и перестают шуметь, даря мне тишину ещё на какое-то время.
В целом мою первую ночь нельзя назвать спокойной, и я маюсь без сна, размышляя о необходимых реорганизациях, призванных дать мне возможность хоть немного отдохнуть в следующую ночь или две, что придётся провести в этом лагере.
16 августа
Утром у меня происходит серьёзный разговор с отвечающим за моё жилище сержантом, и в тот же день всё налаживается: пробка в раковине работает, ванна наполняется водой, ставни защёлкиваются, и мои слуги больше не водят меня в места, которые я не хочу посещать, как и не поют, и не спорят, и не опрыскивают по ночам мою комнату.
Сегодня воскресенье, и после завтрака командир лагеря спрашивает, не хочу ли я поехать в Хартум. Католического священника, который только что отслужил в лагере мессу, вот-вот повезут обратно в город в фургоне, которым управляет сержант Пускас, и он же вернёт меня назад после того, как я осмотрю все интересующие меня достопримечательности.
Обрадованная, я спешу за своими вещами и через пару минут уже располагаюсь на заднем сиденье фургона, в то время как падре, облачённый в белое, сидит впереди с водителем. Поскольку мотор ревёт и фургон дребезжит, такая ситуация не вполне располагает к разговорам, но благодаря серии выкриков в обе стороны мне-таки удаётся собрать кое-какую информацию, касающуюся нашей поездки. Недалеко от лагеря мы пересекаем пересохшее русло, которое, как мне объясняют, в сезон дождей является бурной, ревущей рекой. А после едем напрямик через пустыню, по-видимому, вообще не следуя ни по какой трассе. Тем не менее периодически мы встречаем небольшие кучи камней, похоже, являющиеся ориентирами, в то время как рядом с каждой из них сидит дремлющий абориген, который вместо бесконечного сна должен бы строить дорогу.
Мы тормозим посреди пустыни, дабы обойти вокруг монумента – обелиска, посвящённого британским солдатам, павшим на этом месте в битве при Хартуме. Когда мы снова пускаемся в путь, справа от нас внезапно возникает мираж, и я совершенно отчётливо вижу сверкающие воды озера и окружающие его высокие зелёные морщинистые пальмы. Но всё исчезает так же быстро, как и появилось, и священник с сержантом рассказывают мне о многих странных происшествиях, связанных с этими миражами, а также несчастных случаях, которые те вызывают, особенно в среде лётчиков, принимающих их за настоящие, то есть за деревни и городки с их полосами для аварийной посадки в пустыне.
Вскоре мы въезжаем в огромный, вытянутый город Омдурман, который простирается примерно на шесть миль71 вдоль западного берега Нила и где есть местный базар и улицы глинобитных домов, заполненных лавками мастеров серебряных дел и торговцев слоновой костью. Сейчас слишком жарко, чтобы останавливаться, к тому же большинство магазинов закрыто до вечера, но сержант Пускас обещает, что мы непременно заедем туда на обратном пути.
Наконец мы подъезжаем к мосту, который, пересекая Нил, ведёт в Хартум. Именно тут встречаются Белый и Голубой Нил, и можно отчётливо видеть, как два потока разных цветов какое-то время текут параллельно, позже смешиваясь в середине.
Мы подъезжаем к дому падре, и тот, пригласив нас зайти, угощает холодным фруктовым напитком. В этом доме недалеко от собора живут вместе несколько святых отцов, и один из них, обитающий в соседней комнате, сейчас очень болен лихорадкой песчаных мух. Укусившая его крошечная африканская тварь настолько мала, что её едва видно, и всё же она причиняет такую же боль, как оса или пчела. Лихорадка длится всего несколько дней, но всегда при очень высокой температуре, которая сопровождается бредом, и переболевшие ещё долго потом испытывают слабость.
Некоторое время мы сидим и беседуем, а позже к нам присоединяется ещё один сержант. Затем мы втроём, простившись со священниками, отбываем в фургоне в мой экскурсионный тур. Сержанты водят меня по всем местам, которые только могут прийти им в голову, – в католический собор, в греческую и протестантскую церкви, в мечеть, в палаццо губернатора и даже в зоопарк. У одного из мальчиков есть компактный фотоаппарат, и тот постоянно делает снимки, которые позже посылает моему мужу, сопроводив письмом с описанием всех наших успехов в тот день – письмо, которое мой муж, вставив в рамку, вешает на стену, как слишком уникальное и бесценное, чтобы хранить его среди обычных бумаг. В палаццо губернатора мы все втроём расписываемся в книге посетителей, и меня снова и снова щёлкают в компании то одного, то другого сержанта.
Проголодавшись, мы держим путь в Гранд-отель, который, по их словам, является наиболее подходящим местом для меня, чтобы поесть, поскольку все офицеры ходят именно туда.
"А как же вы?" – с тревогой спрашиваю я, видя, что они готовятся покинуть меня. Те лишь качают головами. Это место не для них, британские власти запретили вход туда для не офицерского состава, и им, моим друзьям, приходится столоваться в другом отеле, куда допускаются сержанты. Я возмущённо отказываюсь есть там, где не могут они, а потому мы втроём отправляемся в их ресторан, где они просят позволить им угостить меня за свой счёт, заказав затем столько еды, что хватило бы накормить не одну, а целых десять голодных женщин.
На обратном пути мы делаем остановку в Омдурмане. Центром города является Мечетная площадь – просторное открытое пространство, окружённое стеной и ранее служившее местом сбора населения для совместной молитвы. В её юго-восточном углу расположен дом Махди, единственное двухэтажное здание в городе72. Хотя жителей в Омдурмане в два раза больше, чем в Хартуме, они все на сто процентов местные, без малейшей примеси белой цивилизации.
Бросив фургон, мы слоняемся от лавки к лавке, а вскоре к нам присоединяются и большие толпы солдат, прибывших в основном на автобусах из американского лагеря и скупающих всё как сумасшедшие. Заполонив весь Омдурман, они бродят по улицам и по базару, крича, смеясь и торгуясь с местными за каждый цент. Я покупаю для своего мужа прекрасный филигранной работы серебряный портсигар, в то время как теснящиеся вокруг бойцы наблюдают за этим, давая мне советы, обращаясь к продавцу от моего имени и вообще проявляя глубокий интерес к процессу выбора того, что, по их мнению, может больше всего понравиться моему мужу.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
