— И правильно. — Кажется, он больше дочери был поражен этим предложением. — Нельзя выгонять мужчину из его собственного дома, что бы он ни сделал, — возмущенно возразил он.
— Вот как! Даже если он уложит Элис в больницу или сотворит что-нибудь с детьми? — Она забыла о своем страхе перед ним и вышла из себя. Мужчины! Насколько бы мир был лучше без них! Был только один достойный их представитель, и тот погиб на войне.
— Так дела не делаются, — раздраженно ответил Дэнни. Он уже начал жалеть о том, что вызвался проводить Берни домой. Он всегда считал ее уравновешенной женщиной. Не привык он к тому, чтобы женщины возражали ему. Обычно они соглашались с каждым его словом.
— По-моему, самое время начать делать. Вы что, хотите сказать, что женщины рождаются для того, чтобы играть роль боксерской груши?
Он пришел в замешательство. Что можно ответить на это?
— Я не хотел сказать ничего подобного.
— Еще как хотели. Вы говорите, что женщину можно избить до полусмерти, и тут ничего нельзя поделать.
— Она всегда может уйти. — Он пожалел о своих словах, еще не успев вымолвить их, потому что эта маленькая особа разразилась саркастическим смехом.
— В таком случае, если Джон снова ударит вашу Элис, я предлагаю ей забрать детей и прийти жить к вам.
Оба кипели от негодования и прошагали остаток пути до Ирлэм-роуд в полном молчании.
* * *
Элис закончила развешивать белые кружевные занавески и представила себе, как будут реагировать клиентки, когда увидят завтра перемены в парикмахерском салоне Миртл. Она поправила себя: в салоне Лэйси . Ей придется обратиться к художнику, чтобы сменить вывеску над окном; она постаралась отогнать от себя мысль о том, что было время, когда эту работу с удовольствием выполнил бы Джон.
Ей предстояло сделать еще массу вещей — например, купить новые полотенца, розовато-лилового цвета, если такие найдутся. И еще нужны часы, хотя бы маленькие, дешевые — и как только Миртл удавалось все эти годы обходиться без них? Кроме того, она собиралась напечатать расценки на маленьких карточках, наподобие свадебных приглашений.
В радостном предвкушении она потерла руки. Ей придется нанять помощницу, чтобы та делала то, чем она сама занималась раньше. Идеальным вариантом было бы найти женщину, у которой дети уже ходили бы в школу, потому что Фионнуала изъявила горячее желание приходить работать к матери после занятий и по воскресеньям.
Все картинки с изображением потрясающе красивых причесок, которые Миртл ни за что на свете не смогла бы сделать, убрали, когда красили стены. Теперь Элис начала прикреплять их канцелярскими кнопками, вместе с рекламой шампуней, лосьонов для укладки и прочего. Руки и тело у нее ныли. И дело не только в том, что сегодня ей досталось работы; с четверга она спала на короткой и очень жесткой кушетке в гостиной, а это было чертовски неудобно.
Так долго продолжаться не могло, но Элис снова запретила себе думать об этом. Она уселась под сушилку и принялась удовлетворенно разглядывать салон Миртл — Лэйси . Завтра он будет выглядеть еще лучше, когда положат новый линолеум.
* * *
На противоположной стороне улицы, подальше от света фонаря, маячила темная фигура человека, наблюдавшего за работающей женщиной. Он видел, как она присела под средней из трех сушилок, видел, какой радостью осветилось ее лицо, когда она обвела взглядом салон, который, как вынужден был он признать, чрезвычайно изменился к лучшему.
У Джона Лэйси кружилась голова от любви к этой женщине — его жене, и в то же время он испытывал приступы гнева и ревности, которые в эти дни так легко одолевали его. Проклятый салон занял его место в сердце Элис, но винить в этом он мог только самого себя.
Впервые в жизни он почувствовал желание напиться, напиться до потери сознания и забыть обо всем. Такое случилось с ним лишь однажды — на свадьбе приятеля, когда ему было восемнадцать. Ощущение было не из приятных, но именно сейчас мысль о том, чтобы забыться, казалась чертовски привлекательной.
Куда же пойти, чтобы достичь соответствующего состояния? Только не в пивной бар, где его знали, и не в какое-нибудь тихое респектабельное место, где могли увидеть его лицо. Лучше всего отправиться в одну из этих дешевых и шумных пивнушек на Док-роуд. Обычно в них не протолкнуться от иностранных моряков и проституток. Там на него никто не обратит внимания.
Джон бросил последний взгляд на Элис, поднял воротник пальто, надвинул глубже шляпу, чтобы скрыть свое изуродованное лицо, и поспешил к докам.
* * *
Дэнни Митчелл направлялся к своему зятю, чтобы перемолвиться с ним парой нелицеприятных слов. Он все еще негодовал, вспоминая свой разговор с Бернадеттой. Будь она старше, то непременно стала бы одной из этих тупоголовых суфражисток, которые приковывали себя цепями или наручниками к перилам, добиваясь избирательного права для женщин.
Но тут в его упрямой голове зашевелился червячок сомнения. Все-таки не совсем справедливо, что женщины лишены права голоса. В конце концов, что бы ни придумали эти идиоты-политиканы, оно одинаково касалось и женщин, и мужчин. А за труд женщин во время войны им вообще следовало ставить памятники при жизни. И если мужчина решил поднять руку на женщину, неужели она должна безропотно сносить это?
Дэнни беспокойно поежился. Его раздражало, что эта маленькая особа, которая, сколько он себя помнил, была лучшей подругой его дочери, заставляет его размышлять над такими неприятными вещами. Он чувствовал себя предателем мужской половины рода человеческого и попытался сосредоточиться на предстоящей встрече с Филлис Гендерсон. Филлис непременно умаслит его и вернет ему доброе расположение духа.
К его удивлению, когда он вошел в дом дочери, там везде горел свет, хотя никого не было видно.
— Есть кто-нибудь дома? — окликнул он.
— Только я, дедушка, — донесся сверху голос Кормака.
— Неужели тебя оставили одного? — воскликнул Дэнни, поднимаясь в чулан, где спал его внук.
— Папа сказал, что скоро вернутся мама или девочки. — Кормак сидел на кровати, слегка великоватая ему полушерстяная пижама была аккуратно застегнута на все пуговицы. Когда в комнатку вошел дед, мальчик отложил книгу, которую читал.
— Твоя мама будет очень недовольна, если застанет тебя одного. Я останусь с тобой, пока кто-нибудь не придет. — Дэнни присел на край узкой кровати. — Что ты читаешь, сынок?
— Я не совсем читаю , дедушка, — серьезно объяснил Кормак. — Я пытаюсь решать примеры.
У Дэнни отвисла челюсть. Пятилетний мальчик на самом деле штудировал учебник по арифметике . Сердце его исполнилось гордости. Подождите, он расскажет об этом Филлис и приятелям в пивном баре!
— Нужна помощь, сынок? — поинтересовался он, хотя, если речь заходила о чем-то более сложном, чем таблица умножения, помощь требовалась ему самому.
