ненормальная, страшно же! И больно! Чего орешь, дура? – спрашивает – неужто так больно? А я ему: больнее, чем зубы сверлят, дурак! Мне наркоз нужен! Знала бы, что так больно будет – ни фига бы тебе не дала!
– А зачем дала?
– Хотела, чтоб мы вместе были. Обещал с собой в Питер взять. У них знаешь – кругом земляки. Как у евреев. Все схвачено. Обманул, гад.
Не скрою, иногда слушать ее было невыносимо. В душе рождался протест. Я бы даже сказал, в душе рождался разгневанный праведник, который иногда удивлял меня самого.
– Лиза, Лиза! Тупая ты курица! Ну кто научил тебя этой ахинее? Кто тебе сказал, что тебя в Питере ждут с распростертыми руками? Тебя используют как презерватив и выбросят вон! Это если останешься в живых. Одна проститутка на тысячу выгребает из помойной ямы в нормальную жизнь. Тебе рожать ребенка надо! Замуж надо! Любить надо! Не суйся ты в дерьмо сама!
Лиза спокойно выдерживала паузу (научилась!) и отвечала.
– Хорошо. Устрой меня куда-нибудь. Только в продавщицы не пойду. И полы мыть не буду. Секретаршей согласна. Или в офисе сидеть…
– А в офисе чего сидеть?
– А чего другие сидят? Знакомая рассказывала: у нее сестра в офисе сидит с утра до вечера, бумажки перекладывает, а свои пятьсот долларов имеет.
Больше всего Лиза любила кататься на автомобиле. Покорно пристегивалась ремнем, опускала окно, разваливалась на манер топовой шлюхи из дешевого фильма и бросала в рот пластик жевательной резинки. В каких мирах она путешествовала в эти минуты можно было только догадываться по ее нервно сжимающимся кулачкам, частому дыханию и румянцу на щеках. Однажды я спросил ее.
– О чем думаешь?
– Как мы с Ним мчимся по автостраде, а сбоку океан и пальмы. А девчонки из нашего класса смотрят и кончают от зависти.
– А – он, кто?
– Крутой! Смотрел «Крепкий орешек»? Асталависто, беби! Бамс! А я такая типа его подружка. В купальнике, в темных очках, а в руках джин-тоник.
– И сникерс.
– Сам ты сникерс! Я серьезно! Вот это круто! Так жить можно. Хотя бы годик-другой…. Знаешь, мне только поправиться нужно килограммов на десять. У меня талия 40, а грудь…
– Ну?
– Не скажу. Маленькая.
– Капусту кушай. Сразу вырастет.
– Да пошел ты…
– Правду говорю. Диетологи советуют.
– А ты можешь быстрее?
– Итак 120 идем.
– Ну, пожалуйста, еще быстрее! Обгони вон того, белого! Он нас обогнал на своем сраном драндулете. Сделай его!
Я топил педаль в пол, невольно входя в азарт.
– Так его! Так! Ко-зз-ел! Еще мигает, глянь! А еще быстрее можешь? Сколько? 170? Круто! Давай двести!
– Остынь. Я еще жить хочу.
Дороги в ту пору на Псковщине не располагали к быстрой езде, но места были дивные. Мы съездили в Опочку, в Себеж. В Пушкинских Горах прибились к отряду туристов из Москвы и вместе с ними осмотрели дом в Михайловском, а потом отправились пешком в Тригорское. По дороге к нам привязалась дама бальзаковского возраста в просторном, белом платье и соломенной шляпе. Беспрерывная, скучная болтовня выдавала в ней опытного работника из сферы школьного образования. Минут через пять после взаимных представлений она уже держала меня под руку (ой, Олег, тут так неровно! Ничего если я подержусь?) и мы сильно отстали от основной группы.
– Вы правильно делаете, что прививаете девочке любовь к отечественной культуре, Олег. Хвалю, хвалю. Невыносимо видеть, что слушает и что смотрит нынешняя молодежь. А тут сам воздух пропитан русской поэзией! Посмотрите вокруг! Эти поля, перелески… Подумать только, сам Пушкин тут ходил! Лизонька, ты любишь Пушкина?
Лиза пожала плечами, хмурясь.
– Дочка Ваша просто прелесть. 9 класс? Самый чудесный возраст. Моя в десятый перешла. Собирается поступать на исторический. А мама осталась в городе? В Петербурге?
– Да! – поспешно сказал я, перехватив насмешливый взгляд Лизы.
– И куда мы собираемся после школы? В институт? В какой? Лизонька, я тебя спрашиваю?
– Мы не решили еще! – опять поспешно вмешался я. – Целый год впереди. Надо хорошенько подумать. Вы, Александра Юрьевна, не позволите нам немножко отстать? Мне по нужде, знаете ли…. Мы догоним.
Догонять мы, конечно, не стали. Присели в лесочке на песчаный бугорок и я перевел дух.
– Ты что, стесняешься меня? – спросила Лиза неприязненно – Боялся, что я проговорюсь? Что я не твоя дочка? Не бойся. Если тебе так удобно – буду дочкой. И хватит тебе дергаться. Я же понимаю, чего можно и чего нельзя… Не такая я уж дура…
Я взял ее руку и погладил. Она робко подняла на меня глаза и вдруг, подняв мою руку, быстро поцеловала ее.
– Лиза, что ты!
– Ты не бойся, пожалуйста, я тебя не обижу – торопливо сказала она – Я буду умницей. Ты не будешь стыдиться меня! Это я просто назло делаю иногда. Характер такой! Но я исправлюсь, правда! Верь мне!
Я обнял ее за плечи и она прильнула ко мне дрожащим телом, замерла. Так мы и сидели молча, боясь пошевелиться.
– Ты знаешь, – наконец сказал я – я ведь эти места обожаю с детства. Классе в третьем мама вывезла нас с сеструхой сюда первый раз. Помню тоже жара стояла, июль. Земляники было полно! Я собирал, мама собирала и скармливала нам с Маринкой из ладони, как голодным галчонкам. Смеялись. Я тогда первый раз в жизни наелся земляникой от пуза. Счастлив был. И с тех пор для меня Пушкин навсегда связан с жарким летним днем и душистой земляникой. И еще с рекой здешней. Сороть. Мы, туристы, купались тогда целый час. Мама сказала, что одна девчонка увидела, как я плыву кролем и сказала своей подружке: смотри, смотри, как парень красиво плывет! У меня прямо крылья выросли. Я себя таким богатырем почувствовал! Мне почему-то кажется, что если бы Пушкин видел все это он остался бы доволен «И пусть у гробового входа Младая будет жизнь играть И равнодушная природа Красою вечною сиять» – процитировал я и сконфузился отчего-то.
– Мама – сказала глухо Лиза в наступившей тишине – в детстве… тоже… помню… В ладошку наберет ягод, а я как собачка слизываю, а она меня хватает за нос, за губы… папка смеется… я его и не помню толком, только вот помню, что смеется мужик какой-то, борода рыжая, в синей рубахе… я больше и не припомню, чтоб он смеялся.
– Папка и не пишет совсем?
– А мы не знаем, жив ли… Два года назад срок закончился. Так и сгинул где-то в Карелии.А Пушкина я читала когда-то…
– Лизка, Лизка
