Он довольно захихикал.
— Я только хотел сказать «отпуск».
— Как же, отпуск!
— Лора, ты меня шокируешь.
— Черта с два тебя можно шокировать!
— Кто-то из нас двоих употребляет оскорбительные выражения.
— Не я. Я никогда не употребляю выражений.
— Совсем даже напротив.
— Неправда!
— Вчера ты обругала меня скотиной.
— Это не оскорбление, а факт, — не сдавалась Лора.
— Это только твое мнение, но никак не факт. Я не скотина. Мои мама и папа определенно были людьми.
Лора набрала побольше воздуха в легкие и собралась выпустить следующую торпеду, полную уничтожающего сарказма, но вдруг словно очнулась.
Тебе нравится этот разговор, — поймала она себя на мысли. Твое сердце бьется сильнее. Кровь разгорелась. А твое глупое тело трепещет от предвкушения. Скоро ты сама захочешь, чтобы он остался. И ты знаешь, чем это кончится.
Она бросила быстрый взгляд через плечо на Дирка, который как раз сел на диване, чтобы видеть, чем она занята. Когда он увидел ее лицо, смех угас в его глазах, и взамен появилось откровенно понимающее выражение, которое ее обеспокоило и разозлило.
Опять я выдала себя, чуть не застонала она. Выдала свои сокровенные чувства, показала, что всем моим протестам грош цена, что я по-прежнему хочу его близости.
Лора потупилась и усилием воли заставила пульс биться ровно, все время повторяя в уме данные себе обещания по пути в гостиную. Успокоившись и утвердившись в решении держаться с ним невозмутимо и презрительно, как он того заслуживает, она принесла кофе и поставила чашку на низкий столик, а сама уселась в соседнее кресло. Утонув в мягком сиденье, она откинулась назад и небрежно скрестила ноги, надеясь, что являет собой картину холодного безразличия к самому факту существования мужа. Она даже сделала вид, что увлеклась фильмом.
— Никто не умеет готовить такой вкусный кофе, Лора, — похвалил Дирк, отпив несколько глотков. — Горячий, крепкий, сладкий…
Лора замерла, ожидая, что он добавит «как ты». Однажды он сделал такое сравнение в их медовый месяц, и последующие несколько месяцев совместное питье кофе приобрело тайный смысл, стало их прелюдией к близости. Дирк бросал на нее взгляд поверх чашки, и его губы беззвучно произносили слова, а она всегда краснела. В те дни ему очень нравилось, когда она краснела.
Потом, когда многое в их отношениях изменилось, ушли эти трепетные минуты, вспышки стыдливости стали повторяться все реже, и питье кофе перестало быть чем-то особенным.
Но теперь она опять ощутила, как кровь прилила к щекам. Мучительное чувство неловкости сковало ее движения, она бросила быстрый взгляд на мужа, чтобы убедиться, заметил ли он ее состояние.
Зачем она это сделала!
Его серые глаза с многозначительным выражением дали ей понять, что он вспоминает их прежние минуты, проведенные за кофе, и с большим удовольствием, судя по затаенным искрам, вспыхнувшим в зрачках.
У Лоры сердце упало, и она отвела глаза, тщетно пытаясь обрести вид холодного равнодушия. Но Дирк не собирался дать ей так легко отделаться.
— Можешь ты назвать мне хоть одну серьезную причину, — спросил он вкрадчиво, — почему ты не согласна, чтобы я содержал тебя? Только постарайся обойтись без сцен. Я не собираюсь давить и вынуждать. Мне хочется послушать твои возражения, высказанные спокойно и логично.
Лора судорожно проглотила комок в горле. Стоило ли рисковать, отвечая на этот вопрос, и опять вступать с ним в неравный поединок? Дирк умел мастерски вести споры. Мало кто мог сравниться с ним в умении убеждать людей в правильности своей точки зрения. Скорее всего это было безрассудством.
Но тут запротестовало ее самолюбие, не желавшее мириться с ролью слабенькой и безропотной овечки. Захотелось показать, что с тех пор, как он ушел от нее, она изменилась, стала сильной, независимой женщиной, которую нельзя уговорами заставить согласиться на что-то помимо ее воли, особенно на такое оскорбительное предложение.
Он думает, что после всех своих развлечений может и ее использовать, как ему удобно! Боже мой! Должно быть, он сошел с ума.
— Я не стану перечислять тебе весь список причин, Дирк, трех основных будет достаточно. Первое. Ты мне больше не нравишься. Второе. Я просто не хочу. И третье. Я нахожу твое предложение отвратительным.
— Гм, — он опустил чашку на блюдце. — Но, Лора, одно время близость со мной тебе не казалась отвратительной. Совсем напротив.
— Я не сказала, что именно это было мне отвратительно, — сухо отпарировала она. — Я сказала — предложение. Быть оплачиваемой любовницей равноценно проституции.
— О, теперь понятно, — глубокомысленно кивнул он. — Значит, ты считаешь оскорбительным получать деньги? Это справедливо. Я беру назад предложение денег и заменю слово «содержанка» на «любовница». Или ты предпочитаешь называться подругой?
— Лучше всего — «бывшая жена», — холодно ответила Лора. — Ты очень быстро забыл о двух первых причинах.
— Нет, я не забыл. Первое, я тебе не нравлюсь. Разве любовникам обязательно нравиться друг другу? Это спорный вопрос. Есть целый ряд черт, которые мне не нравятся в тебе, но я готов смотреть на них сквозь пальцы.
От неожиданности Лора резко втянула в себя воздух.
— Какие же это черты?
— Ты ужасная неряха, это первое. В ванной ты никогда не завинчиваешь тюбики, а твое представление об уборке сводится к тому, чтобы закинуть все на дно шкафа. Воображаю, на что похожа сейчас твоя спальня.
Представив свою спальню, Лора виновато покраснела. Он прав. Там настоящий кавардак. Но тут не только ее вина, но и его тоже. Сегодня она с самого утра принялась за шитье и не стала убирать квартиру, потому что шитье всегда требовало от нее полного внимания. Домашние дела не помешали бы ей думать о Дирке и его гнусном предложении.
После обеда она позвонила Кармели и хотела сказать, что зайдет к ней в воскресенье, но неожиданно для себя угодила на роль няни. Когда же ей было убираться?
— Это несущественно, — она раздраженно отмахнулась от его слов, — но ты забыл самую главную причину. Мне не нужна твоя любовь!
— Предпочитаешь любить меня сама, — последовал ответ, и дьявольские огоньки заплясали в его глазах.
— Очень остроумно, Дирк, — ответила она с уничтожающей иронией, пытаясь унять воображение, которое тут же нарисовало ей картинки прошлого.
Когда-то давно именно ей принадлежала инициатива в их отношениях. Его руки и губы были послушны ее затаенным желаниям. Когда-то она могла без оглядки отдаваться порывам своего тела, чтобы погрузиться в темную бездну наслаждений. Сейчас она с ужасом и упоением чувствовала, как ее тело исступленно жаждет ласки. Подумать только, когда-то на этого мужчину она изливала всю нежность, которая горела в ее душе. Ей так знакомо его тело, все привычки, она знает, как зажечь его, заставить окунуться в вихрь безумной страсти, от которой есть лишь одно спасение.
