своей талии. По его губам на своей груди. По нему всему.
Она хотела принадлежать этому мужчине. Это было такое новое желание для Миланы. Милана никогда бы не подумала, что такое желание у нее может возникнуть. Что она, Милана Балашова, может кому-то принадлежать. Она же выросла с четким ощущением собственного превосходства над другими людьми. Никто ей был не указ и не авторитет. Отца Милана ни в грош не ставила, к брату относилась с презрительной снисходительностью, и единственный человек, которого Милана полагала равным себе – это деда Боря. А теперь ей хотелось принадлежать – именно принадлежать – другому человеку. Мужчине. И это желание было столь же новым, сколь и абсолютно бесспорным. Милана этого хочет, ей это нужно, она по-другому не может.
Ей нужен Марат Ватаев. Она сегодня стала его женщиной. Она хочет ему принадлежать.
***
Марат приехал первым, хотя боялся опоздать. Просто как обычно это бывает – перед уходом Марата из офиса вскрылся вопрос, который надо было срочно решить. Какая злая ирония, думал Марат, ведя машину козьими тропами в объезд самых страшных столичных пробок, что он опаздывает на встречу с дочерью Антона Балашова из-за дел ее отца.
Но все же Марат не опоздал. А опоздала она. На целых двадцать минут. Это что, из серии инфантильных придурей: «Красивые девушки не опаздывают»?!
Марат открыл дверь, шагнул в сторону и резко произнес:
– Я, кажется, указал другое время встречи.
– Прости. К нам на пару неожиданно пришёл декан, и нас задержали почти на час. Уйти был никак нельзя.
Марат проглотил все остальные слова. И молча смотрел, как Милана Балашова запирает дверь.
При первой их встрече она выглядела как ходячее искушение. Потом, в офисе, она одевалась в соответствии с деловым дресс-кодом. На свадьбе отца Милана выглядела взрослой женщиной гораздо старше своих лет. А сейчас… сейчас перед ним была юная студентка. Голубые джинсы, белые кроссовки, свитер… или что это… кофта какая-то белая с какими-то зверушками на груди, волосы рассыпаны по плечам, на лице нет ни грамма косметики, рюкзак через плечо.
Она выглядела такой юной, невинной. Девочкой, студенткой-первокурсницей. Когда-нибудь такой же первокурсницей будет его дочь.
В голове вдруг внезапно вспыхнул ее резкий вскрик – и Марат впервые с момента событий подумал о том, что тогда, в тот поздний вечер на свадьбе собственного отца, эта девочка стала женщиной. Что испытала боль – раз она кричала. Танзиля вот в их первый раз плакала даже. У Миланы текла кровь. Она познала мужчину, стала женщиной и…
…и вполне могла зачать ребенка от него. Потому что Марат не вспомнил ни о презервативе, ни о том, чтобы сделать хотя бы прерванный. С ней он забыл вообще обо всем.
И если так получится, что он сделал ребёнка дочке босса…
Как будто пропустил прямой в голову. Даже качнуло, словно на огромной волне, но Марат все же смог с ней справиться. И вся его злость куда-то делась.
– Как ты? – неожиданно для себя спросил Марат.
– Хорошо, – торопливо ответила Милана, облизнув губы. Какие же у нее губы… Нельзя так себя вести с мужчиной, девочка! А она так же торопливо спустила рюкзак с плеча. – У меня все в порядке.
Она смотрела на него, широко раскрыв глаза, а потом сделала робкое движение к нему. Марат вдруг осознал, что Милана вполне могла интерпретировать его предложение встретиться, да еще в съемной квартире, совершенно иначе, нежели он предполагал. Марат хочет поговорить, а она, судя по взгляду…
– Нам надо поговорить, – Марат резко шагнул в сторону. – Пойдем на кухню. Я купил кофе. – И сделав несколько шагов, вдруг спросил: – Ты голодная?
Что за черт?! Зачем он это спрашивает?! Какое ему до этого дело? Потому что это дочка босса, и он должен, если она рядом, присматривать? Он за ней один раз уже «присмотрел»! Но ведь она и в самом деле с занятий, задержалась, торопилась и наверняка голодная. Черт!
– Нет, я не голодная.
Ну и ладно.
Они прошли на кухню, и Марат протянул ей один из двух одноразовых стаканов с кофе, стоявших на столе.
– Это капучино. Но, возможно, он уже остыл.
Милана торопливо взяла стаканчик в руки, отпила.
– Еще теплый.
– Отлично, – Марат тоже отпил своего американо, собираясь с мыслями. – Милана, нам надо поговорить.
– Хорошо, – ответила она торопливо. Она все так делает сегодня – быстро, торопливо. Словно… словно боится чего-то. Чего? Или кого? Его? В ушах снова зазвучал ее вскрик.
Да что толку об этом вспоминать?! Все уже случилось! Теперь надо думать о том, как из этого «случилось» выбираться.
– Послушай меня. Мне… мне очень жаль, что так все произошло… на свадьбе твоего отца.
– Все в порядке! – снова торопливо отозвалась Милана. Она смотрела на него по-прежнему широко раскрытыми глазами. Прямо в лицо. Такое впечатление, что прямо в душу.
– Нет, не в порядке! – резко произнёс Марат. – То, что случилось – неправильно. И этого не должно повториться.
Она отшатнулась. Словно Марат ее ударил. Он увидел, как сжались, сминая, ее пальцы на картоне одноразового стаканчика.
– Ты… ты жалеешь о том, что случилось?
– Да.
– Но почему?! – практически выкрикнула она. Ну вот. Мы встали на стартовую точку, откуда Марат должен все ей точно и понятно объяснить. Только отчего же так тошно?
– Милана, мы с тобой… просто совершили ошибку. Конечно, я в ней виноват больше, чем ты. – Марат кашлянул, но упрямо продолжил: – Потому что я старше, и у меня больше жизненного опыта. Мы не должны больше ее повторять. Мы с тобой очень разные люди. У тебя и у меня разные пути в жизни.
– И какие же? – поразительно спокойно отозвалась она. А ведь только что кричала.
Марат едва заметно вздохнул. Он не понимал, почему ему дается так тяжело этот разговор. Каждое слово. Ведь он хотел ей все объяснить. Он должен ей все объяснить – ради своей семьи, в первую очередь!
– Мне тридцать, у меня семья: жена и две детей. Тебе восемнадцать, и у тебя вся жизнь впереди. Ты получишь прекрасное образование, встретишь подходящего тебе по статусу парня.
– Подходящего – это какого?
– Ты – дочь Антона Балашова. Наследница вашего семейного дела. Ты – девушка совсем другого социального статуса, нежели я. И
