на четырех лапах, каждая из которых заканчивается острыми птичьими когтями. Огромные пасти на три четверти узкого черепа и бока, местами прогнившие до костей.
— Вараки. Посмотри сам.
Олли хотел протянуть графу кожаный мешочек, но тот жестом отказался.
— Почему не нападают?
— Сыты, видимо.
Вараки, не обращая внимания на людей, перебежали через дорогу и неторопливо затрусили в сторону леса.
День был тихий. Настолько тихий, что путники вздрогнули, когда послышался скрип обычной крестьянской телеги. Румяный парень и его не менее румяная полнотелая спутница неспешно катили по дороге. Чалая кобыла степенно ступала, изредка переходя на вялую рысь. Рядом с ней бежал длинноногий жеребенок.
— Эй, парень, — спросил Рин, дождавшись, когда телега поравняется с ним, — ты знаешь, кто живет в этом доме?
— Знаю, господин, — крестьянин сорвал с головы шапку и прижал ее к груди, — старый Ян здесь живет. Со старухой, дочерью и внуками.
— Возьми какое-нибудь оружие или что-то похожее и иди за нами.
— Ты полезешь в этот дом? — с недоверием спросил Олли.
— А есть варианты?
Ну, у Олли был один вариант — проехать мимо своей дорогой. Но ничего не получится, к сожалению. Придется идти и смотреть, что там осталось после посещения вараков. Но хорошо, что у них теперь есть этот румяный простак. Можно затолкать в дом, пусть его первого сожрут.
Крестьянин вытащил из телеги лопату и попытался держать ее, как копье.
— Иди за нами, — приказал Рин.
И Олли понял, что первым в дом идти ему. Господи, ну не длинноволосого же туда запускать?
Дверь была приоткрыта. Нет, она не скрипела. И не было в ней ничего зловещего. Она просто была приоткрыта на пару пальцев.
Они обнажили мечи. Рин резко распахнул дверь, Олли шагнул вперед и в сторону. И все остановилось. Даже пылинки в солнечном луче перестали кружить.
Ничего не происходило.
Просто нечему было происходить. Не было никого — по крайней мере, живых.
Дом был наполнен теплым янтарным светом и тяжелым запахом свежей крови.
— Здесь пусто, — Олли судорожно сглотнул.
Вошел Рин. За его спиной маячил крестьянин — на его физиономии страх соперничал с любопытством. Любопытство победило.
Рин досадливо поморщился, когда парень, зажимая рот руками, бросился на улицу.
— И что тут? — спросил длинноволосый.
— Возможно, два тела. Возможно, женщины, — пожал плечами Олли, — трудно сказать.
Вокруг были кровь и куски плоти. Даже на потолке висели какие-то ошметки. Одна голова с обкусанными щеками была под столом, другая, без челюсти, закатилась в угол.
— Что-то еще, или можно уходить?
— Можно уходить, — согласился Рин.
И тут они услышали, как кто-то скребется из-под пола.
— Вараки?
— Слишком тихо для вараков.
— Мыши?
— Какие, к черту, мыши?!
Рин подошел к здоровенному сундуку, который нелепо смотрелся посреди комнаты, и попытался его сдвинуть. Олли присоединился к нему.
— Может, того парня позвать? — неуверенно предложил он. Но, услышав характерные звуки с улицы, отказался от этой мысли.
— Две женщины, одна из которых старуха, смогли затащить сюда эту дрянь, — начал говорить Рин, предварительно выругавшись, как портовый грузчик, — так что мы в состоянии хотя бы сдвинуть его. Интересно, там внутри — камни? Железо?
— Хочешь посмотреть?
— Нет.
— А то могу замок сбить.
Рин фыркнул.
Сундук попал углом в лужу крови и дальше пошел легко, как по сходням, смазанным свиным жиром. Под ним, как и ожидалось, оказался люк в подвал. Крышка осторожно приподнялась, показалась головка со светлой аккуратной косичкой.
— Мама?
Рин стремительно подхватил девочку на руки, закрыл ей глаза ладонью.
— Где мама?
— Не здесь, — ответил длинноволосый, — все хорошо. Пойдем отсюда.
— А собаки уже ушли?
— Ушли.
— А как же Дини?
— Какой Дини?
— Братик. Он там, внизу. Он маленький, собак боится.
— Я пойду за ним, — сказал Олли.
Он спустился по шатким ступенькам. Не очень глубоко, даже не встать во весь рост. Низкий потолок нервировал. По стенам полки с остатками прошлогоднего урожая. Лук, морковь, репа или что там еще. Слабо мерцал огарок сальной свечи. В этом почти умиротворяющем свете удалось разглядеть темный комок.
— Дини?
Комок слабо шевельнулся, но не отозвался. Ну и что делать с перепуганным ребенком? Олли напомнил себе, что он вот-вот должен стать отцом. И нужно быть терпеливым и ласковым. Или какими бывают отцы?
Он не стал тратить время на уговоры, просто сгреб ребенка в охапку. Мальчик слабо пискнул и доверчиво уткнулся ему в плечо. Олли только слегка придержал его затылок ладонью, чтобы тот не вздумал смотреть по сторонам. Мимолетно удивился, какие нежные у ребенка волосы, почти цыплячий пух, и какая маленькая голова. Ладонь накрывала ее почти полностью.
— Оливер? — позвал сверху длинноволосый, и в его голосе не было уверенности. — Олли?
— Иду.
Детей отдали женщине, над которыми она тут же заворковала, как голубица.
Дверь в дом подперли поленом.
— Сжечь? — предложил Олли.
— Нет, пусть этим Охотники занимаются.
Рин досадливо вздохнул.
— Охотников вызывать придется. Вараков была пара, значит где-то рядом гнездо. По весне там, скорее всего, щенки.
— Парень, — обратился он к крестьянину, — нам нужна какая-нибудь церковь или монастырь. Что есть поблизости?
— Вам к отцу Адриану, видать. Он ближе всего.
— Хорошо, давай к нему. Показывай дорогу.
Дорога была ровной и пыльной. Одно колесо у телеги скрипело.
— Нужно было запустить Охотников в спорный лес, — неожиданно сказал Рин, — но теперь уже поздно.
— Что поздно? — без особого интереса спросил Олли.
— Уже не важно.
***
Вечер разливался холодной белизной тусклых звезд.
Лавиньель встретил их шумом и суетой. Причем в герцогском замке шума и суеты было еще больше.
— Его светлость герцог Лавиньельский искал вас, — подскочил к длинноволосому паж в короткой изумрудной курточке. — Его светлость герцог Айджелин прибыл два часа назад.
— Все-таки опоздал! — досадливо произнес Рин.
— Мне нужен граф Этлин, — сказал Олли.
— Раз герцог уже здесь, значит и Этлин при нем. Зачем он тебе?
— Передать письмо.
— Завтра утром передашь. Сейчас всем не до этого.
Олли хотел обозлиться, но потом вспомнил, как Рин вытаскивал девочку из подвала и прикрывал ей глаза от кровавого кошмара.
— У меня письмо к графу Этлин от графа де Шенто.
Рин тут же перестал выглядеть уставшим.
— Идем со мной, — приказал он.
— Но, ваше сиятельство, его светлость… — начал паж.
— Александр, проваливай. Я приду, как только смогу.
Рин посмотрел вслед мальчику.
— Терпеть не могу этот цвет.
— Красивый цвет. Глубокий, — пожал плечами Олли, — как павлинье перо.
Он ожидал, что длинноволосый фыркнет и скажет что-то вроде: «Откуда тебе, голытьбе, знать, какие перья у павлина?». Но Рин только передернул плечами.
— Я эту куртку семь лет носил. Пошли.
И повел Олли
