нечто среднее между юбкой и парусом, что было очень удобно, так как Пэдди сделал два ряда петель, на которые можно было подбирать юбку, когда захочется шлепать по воде.
Глава XVII. Бочонок дьявола
Около недели спустя Дик опрометью примчался с криком:
– Пэдди, Пэдди, корабль!
Немного потребовалось Пэдди времени, чтобы очутиться на верхушке холма. И точно, это был корабль, – широкоскулый и тупоносый, издали провозглашавший о своем ремесле. Пэдди Баттон скорее бы сунулся на корабль самого Люцифера, чем на тихоокеанского китолова. Он слишком хорошо знал их, чтобы рискнуть иметь с ними дело.
Живо он запрятал детей под большую индейскую смоковницу, запретив дышать и двигаться до его возвращения, так как судно это – «корабль самого дьявола», и если матросы поймают их, они живьем сдерут с них шкуру.
После этого он, что было духу, поспешил на взморье, выбрал все добро из вигвама и сложил его в шлюпку. Он уничтожил бы и самый дом, когда бы только мог, но было некогда. Потом отвел шлюпку ярдов на сто вдоль но левой стороне лагуны и поставил ее к берегу, под свисающими сучьями большого дерева. Потом возвратился пешком через кокосовую рощу и, притаившись за деревом, заглянул, что там происходит.
Ветер дул прямо в проливчик между рифами, и старый китолов вошел в лагуну со спокойной уверенностью завсегдатая, обрыскавшего все закоулки Тихого океана.
Якорь упал с громким всплеском, по Баттон не стал дожидаться, пока спустят лодку, и поспешил обратно к своим питомцам, с которыми и провел всю ночь в лесу.
Поутру китолов убрался восвояси, оставив в память своего посещения перерытый песок, пустую бутылку, половину старой газеты и разоренный вигвам.
Старый матрос от души проклинал судно, появление которого внесло новый труд в его ленивую жизнь. Каждый день в полдень приходилось подниматься на вершину и выглядывать китоловов. Китоловы смущали его мирный сон, хотя сомневаюсь, чтобы он мог теперь соблазниться даже пароходом королевской службы. Ему и без них было хорошо. После стольких лет тяжелой матросской лямки, жизнь на острове казалась ему раем. Запаса табаку хватит на неопределенное время, отвести душу можно с детьми, еды вдоволь… Не хватало только трактира.
Впрочем, как вы скоро увидите, дух хмельного веселья внезапно заметил эту оплошность Природы и поторопился ее исправить.
Наиболее прискорбным последствием пребывания китолова было не разорение «дома», а исчезновение Эммелининой коробочки. Все поиски оказались тщетными. Быть может, Баттон впопыхах позабыл о ней, и кто-нибудь из матросов подобрал ее – так или иначе, она исчезла, и Эммелина грустила о ней целую неделю.
Она питала большое пристрастие к ярко окрашенным предметам, в особенности к цветам, и то и дело сплетала венки себе или другим на голову. В этом сказывался женский инстинкт, так как Дик никогда не плел цветочных гирлянд.
Раз как-то утром, она сидела рядом со старым матросом, нанизывая ракушки, когда из рощи прибежал Дик, очевидно, что-то разыскивая. Вскоре он нашел то. что искал, – большую раковину, и побежал с нею обратно в лес.
Кстати сказать, одеждой Дику служил кусок коры кокосового дерева, обернутый вокруг бедер в виде шотландской юбочки. Почему он носил этот наряд, трудно сказать, так как сплошь и рядом бегал совершенно безо всего.
– Я что-то нашел, Пэдди! – крикнул он, исчезая в чаще.
– Что ты нашел? – пропищала Эммелина с любопытством.
– Что-то смешное – донеслось из-за деревьев…
Вскоре он возвратился, на этот раз уже не бегом, но осторожно неся в обеих руках раковину, как если бы в ней было что-то драгоценное.
– Пэдди, я перевернул старый бочонок, и вдруг в нем затычка. И я вынул ее, и в бочонке полно чем-то, – смешно так пахнет! Я принес тебе показать.
Раковина была полна желтой жидкости. Пэдди понюхал, отведал, и испустил громкое ура.
– Ром, провались я на этом месте!
– Что это такое, мистер Баттон? – спросила Эммелина.
– Где ты, говоришь, достал его? В старом бочонке?.. Что ты там болтал? – спрашивал Баттон в каком-то ошеломлении.
– Да. Я вытащил затычку…
– Засунул ты ее обратно?
– Да, да.
– О, слава Всевышнему! А я-то, знай себе, сижу без конца на старом пустом бочонке, язык до пят болтается от жажды, а он-то все время полон рому!
Эммелина хохотала.
Баттон вскарабкался на ноги, и все вместе отправились к роднику. Бочонок лежал дырой кверху, как его повернул неугомонный Дик. Он так оброс зеленью, так был похож на старый пень, что хотя китоловы тут же брали воду из ручья, они так и не заметили его.
Баттон постучал по нем раковиной: он был почти полон. Кто оставил его здесь и почему? – сказать было некому. Про то знали, быть может, заплесневелые черепа, когда бы только они могли говорить.
– Скатим его к берегу, – сказал Пэдди после того, как вторично приложился к нему.
Он дал Дику попробовать. Мальчик выплюнул, скорчил гримасу, затем они принялись вдвоем катить бочонок вниз по склону, в то время как Эммелина бежала впереди, увенчанная цветами.
Глава XVIII. Охота на крыс
В полдень сели обедать. Пэдди умел печь рыбу, как это делают островитяне, завернув ее в листья и положив в яму, нагретую раскаленными углями. Ели рыбу, печеные коренья таро и зеленые кокосовые орехи; а после обеда Баттон наполнил большую раковину ромом и запалил трубку.
Ром был хорошего качества и стал еще лучше от времени. В сравнении с зельем, которое он пивал в питейных заведениях Варварийского берега в Сан-Франциско или в пабах доков, это был сущий нектар.
Он так сиял, что заразил детей своей веселостью. Обыкновенно он становился сонливым после обеда, сегодня же рассказывал им басни о море и пел матросские песни:
Я моряк-летучая рыба, вернувшийся из Гонконга,
Йо-хо! сбейте человека с ног,
Сбейте человека с ног, задиры, сбейте человека с ног,
О, дай нам время сбить человека с ног.
Ты грязный черный игрок, вернувшийся из Нью-Йорка,
Йо-хо! сбейте человека с ног,
Сбейте человека с ног, задиры, сбейте человека с ног.
О, дай нам время сбить человека с ног.
«О, дай нам время сбить человека с ног!» – подтягивали дети, с деревьев заглядывали на них ясноглазые птицы, а ветер относил отголоски припева через лагуну, туда, где с криком кружили чайки и валы разбивались на камнях.
Вечером Баттона опять потянуло к веселящей влаге. Не желая, чтобы дети видели его в таком виде, он откатил бочонок по
