туда не сунулась. Когда я приезжала сюда пять лет назад, я дала себе слово больше никогда здесь не бывать. И всё же меня всегда сюда отчаянно тянуло; не могу сказать, что именно. Однако нельзя так просто взять и вернуться куда-либо, когда ты уже совсем другой человек, чем прежде. Ты меня понимаешь?
— Думаю, да, — ответил я. — Однажды — пару лет назад — я вернулся в Гэри; мой отец тогда только что умер. Проходил я мимо дома, в котором мы проживали, когда я был ещё ребёнком, остановился и дотронулся ладонью до ворот. И тут огромный пёс выскочил откуда-то из-за дома и начал меня прогонять; а я ведь всего лишь дотронулся до ворот рукой!
Жюстина неспешно кивнула.
— Вот поэтому-то мне и хотелось, чтобы к дяде Стиву наведался кто-нибудь другой. Нам никогда не возвратиться в былые места.
— А если у тебя денег в достатке, тебе в этом и нужды нет.
Жюстина повернула голову и строго посмотрела на меня.
— Деньги — ещё далеко не всё, Эд. Ими даже совсем не трудно разжиться, если в тебе есть сноровка. Да, мне случилось немного приобрести — выйти за них замуж, — семь лет назад, когда я была твоего возраста. Затем было нечто ещё, от чего мне захотелось убежать, и я купила магазин. Семь лет я работала как проклятая, и теперь у меня двенадцать магазинов. Ныне мне всего лишь двадцать восемь — для тебя, быть может, я древняя старуха — и у меня достаточно денег, чтобы всё продать и больше не работать, если я пожелаю довольствоваться… скажем, восемью или десятью тысячами в год. Но я не пожелаю, поскольку привыкла к большему. Это заколдованный круг, и тебе из него не вырваться. Кроме того, я не буду знать, куда себя деть, если перестану работать десять-двенадцать часов в день.
Она вновь завела мотор; машина тронулась, я ничего не ответил.
Зарево в небе угасало; пожар либо уже начали тушить, либо там догорали остатки.
— Эд, я устала, — произнесла Жюстина. — Сейчас навалилось вдруг как-то. Сегодня я уж не поеду в Сент-Луис; вернусь в Чикаго. Это вполовину ближе. Как ты смотришь на то, чтобы сесть за руль и отвезти меня?
— Чудесно, — ответил я. — Только ведь у меня завтра встреча в Тремонте рано утром, и я сомневаюсь, что мне удастся сегодня же попасть на обратный поезд.
— А ты бери этот мой «кадиллак»; у меня есть ещё один автомобиль. Вот тебе и не придётся брать машину в аренду. Путь в оба конца займёт всего лишь полтора часа. Идёт?
— Идёт, — ответил я. Мы поменялись местами, и я повёл машину в направлении Чикаго. «Кадиллак» вёл себя как паинька; мили он пожирал, словно те были просто дюймами.
Глава 5
Когда я свернул на Линкольн-Парк-Уэст, Жюстина пошевельнулась на соседнем сиденье. Во время езды мы некоторое время разговаривали, но когда начались пригороды Чикаго, мне показалось, что она заснула. Тем не менее она сразу сообразила, где мы находимся; «Подъезжай, Эд, к самому дому, — сказала она. — Перед тем как отправляться назад зайди да выпей чего-нибудь».
Я подъехал прямо к дому, и мы вышли из машины. Тучи на небе либо уже разошлись, либо мы выехали из-под их покрова. Ночь вновь была чудесной, и звёзды сверкали ярко-ярко! Я залюбовался ими, гадая, не Марс ли вон та красноватая звёздочка? Но вслед за тем мы взошли на крыльцо и оказались в доме. Свет в вестибюле горел, как и в одной-двух комнатёнках под лестницей, но никаких звуков было не слыхать.
— Не хочу будить наших, — сказала Жюстина. — Пойдём на кухню; я соображу насчёт выпивки.
Мы отправились в заднюю часть дома; на кухне, пока она смешивала составляющие, я вынул из морозильника куб льда.
Приготовлено было по стакану виски с содовой и соком; на вкус оказалось мягко и ладно — точно так, как сама хозяйка на вид. Пока мы пили, Жюстина сидела на краю кухонного стола; я же стоял, прислонясь к холодильнику.
— Пару часов назад, Эд, — произнесла она, — я спросила, не влюбился ли ты. Ты ответил, что не знаешь. Что бы это значило?
— Это значило, что я не знаю.
— И сколько вы знакомы?
— Мы познакомились этим вечером; вместе мы провели лишь минут двадцать. Нельзя же влюбиться за двадцать минут!
— Я тоже так думаю.
— А кроме прочего, дело вскорости усложнилось. Её папаша… Ладно, оставим это. Не хочу вдаваться в подробности касательно этой части истории.
Жюстина рассмеялась.
— И когда же вы встречаетесь вновь?
— Надеюсь, завтра вечером. Сегодня, то есть.
— В таком случае ты сможешь покатать её на «кадиллаке».
— Я подумаю об этом, — пообещал я.
Она с минуту меня рассматривала.
— Я хочу, Эд, чтобы ты познакомился с моим мужем.
— Пожалуйста, — ответил я. — Как-нибудь — обязательно.
— Не «как-нибудь». Сейчас же.
Она соскользнула с краешка стола на ноги и бросила мне: «Пошли». Я был озадачен, но отставил в сторону свой стакан и последовал за ней. Она казалась совершенно трезвой; это было весьма вероятно, поскольку с её стороны то был лишь третий стакан за те три часа, что мы были вместе, а те два мартини она выпила уже достаточно давно. Я понятия не имел, что взбрело ей в голову, но следовал за ней; пройдя по коридору несколько шагов в том направлении, откуда мы пришли, она отворила какую-то дверь, за которой находились ступеньки, ведущие вниз. И где-то там, внизу, горел свет.
Не отставая, я спустился за ней по ступенькам. Всю заднюю половину цокольного этажа занимала большая игровая комната; одна из её стен целиком была отведена под доверху укомплектованный буфет.
Перед буфетной стойкой я увидел человека, развалившегося в мягком кресле. Он спал; вероятно, он не был укомплектован так же под завязку, как отведённая под буфет стена, но если ему и недоставало чего-то, то только самой малости. Костюмчик на нём был дорогущим, но порядочно мятым, а также и заношенным; не исключено, что хозяин костюма спал в нём в постели, не снимая. Впрочем, сейчас ведь этот человек и взаправду спал. Трудно было определиться с его возрастом — где-то в промежутке от тридцати пяти до пятидесяти; может, и выше. Лицо у этого человека было крупное и отёкшее; не исключено, что когда-то оно было красивым.
— Познакомься, Эд, с моим мужем, — произнесла Жюстина. — Грег, это Эд Хантер. Мы с ним сейчас скоренько отправляемся в постель. Ты не возражаешь?
Человек в кресле
