витиеватый узел на затылке. Мама, бабушка и я. Даже когда мне было 5 лет, или 10, или 16, я была маленькой строгой женщиной, потому что в нашей семье мы не делаем иначе. Я не сразу узнала – почему.
Если поставить нас рядом, мы будем выглядеть как портреты одной и той же женщины, написанные в разные периоды ее жизни. Мы перетекаем друг в друга. Носим шляпы и длинные перчатки, слушаем старую музыку.
Теперь я одна делаю все это.
Я помню, как ты сказал:
– Уже столько всего придумали в музыке, а ты слушаешь это…
– Старье?
– Просто все, что тебе нравится, было у тебя на ладони. Ты не хочешь ничего узнавать.
«А ты хотел бы узнать меня?» – думаю я, но молчу.
Ты не видел, как я пробуждаюсь к весне. Каким стремительным образом меняется мое тело, как только солнце начинает задерживаться над линией горизонта чуть дольше. Как я вытягиваюсь, истончаюсь, становлюсь собой. Я выхожу на улицу, чтобы смешаться с толпой. Чтобы среди множества лиц увидеть один только взгляд – твой. Я знаю, каким он будет: полным обещания вечной любви, обволакивающий, манящий. Я найду тебя в толпе, единственного. Живого.
Я устраиваюсь среди подушек, пристроив голову на локоть, а ты говоришь:
– Сворачиваешься, как кошка.
Сквозь полуприкрытые веки, как в дремоте, я смотрю, как легко перемещается по комнате твое крупное тело, все еще ощущая на себе его тепло. В комнате жарко, но моя кожа осталась сухой. Мой милый, ты так и не понял, что во мне нет ничего кошачьего.
Помню, как мама расчесывала мне волосы гребнем. Длинные зубцы легко скользят по прядям, ловкие пальцы скручивают локоны и собирают их на затылке. Я смотрела на наше отражение в зеркале, на сосредоточенное мамино лицо. Она поймала мой взгляд и улыбнулась.
– Видишь? Смотри, чтобы волосы не выбивались. Однажды этот гребень достанется тебе, а пока обойдемся шпильками.
Она ловко заколола волосы и отступила на шаг.
– Вот, потрогай.
Я аккуратно ощупала пучок: скрученные жгуты собраны в единое целое. На ощупь – словно потрогать гнездо.
– Спасибо, мама.
– Береги волосы, милая.
Я вижу, что ты наблюдаешь за мной. За тем, как я замерла. Твоя рука касается моей головы так бережно, будто я из стекла. Я думаю, что это любовь. Эта ночь длится и длится. Наступила весна, и я чувствую, как пахнет просыпающейся землей. Смотрю в склонившееся надо мною твое лицо и думаю: «Хорошо ли ты видишь меня в этой полутьме?» Мое зрение не утратило остроты, язык, подрагивая, скользит между губами.
– Может, распустишь волосы? – твой голос из темноты проникает в мою холодную кровь, азбукой Морзе стучит в жилах.
– Я думала, все любят учительниц, – мой шепот похож на шуршание листвы или приглушенный свист.
Мои руки обвивают твою шею, ты говоришь, что в моем теле словно нет костей. Я тихо смеюсь, это весна сделала меня такой. Ты пахнешь морской водой, травой, ты пахнешь живым. Я говорю:
– Люблю тебя.
Стоя в ванной, я верчу в руках гребень. Он все-таки стал моим. Я думаю о том, что ты мне только что сказал: что любовь похожа на утренний туман. И я чувствую наступление утра. Скоро солнце начнет осторожно выглядывать из-за горизонта, но пока еще даже не видна его макушка. С рассветом, как туман, растает твоя любовь, растворятся в воздухе твои слова. Я не могу потерять тебя, милый.
Я поднимаю глаза к зеркалу. Тысячелетний лик Горгоны смотрит на меня из глубины. Древнее чудовище в поисках вечной любви. Волосы струятся по спине, змеятся, свиваются в жгуты. Отложив гребень в сторону, я выхожу в комнату. Я не могу потерять тебя.
– Дорогой, – спрашиваю я, – ты хочешь стать бессмертным? Посмотри на меня.
Я вижу медленный поворот твоей головы. Знаю, какой ты увидишь меня сейчас: гибкой, словно текущей, со змеящейся гривой волос вокруг лица. Я смотрю на тебя и не могу насмотреться. Моя любовь сильнее всего на свете, ее хватит на нас обоих. Я люблю тебя, милый. Останься со мной.
Поворотный момент
Вот ты меня сейчас послушай, это важно. Когда я говорю «важно», значит – слушай и не вертись. У меня вас, знаешь, еще сколько! На всех времени не напасешься. Вот то-то и оно. Ну, значит так, в жизни каждого человека есть некие значимые точки, такие поворотные моменты, когда жизнь меняется и дальше начинает течь по какому-то новому руслу. События там начинают происходить, которых раньше не было, новые люди, новые мысли, ну, короче, обновление, апдейт. Переход на новый уровень, как в компьютерной игре. Бродишь себе, набираешь опыт, сила растет, побеждаешь врагов. Если отстраниться и как бы со стороны посмотреть, то в целом вроде как поворотные моменты у всех примерно одинаковые.
Ну, сначала рождаешься. Это такая отправная точка. Вышел, так сказать, из ворот – и давай, валяй, живи. Делай что-нибудь! Для начала хоть ходить научись. Учишься ходить, падаешь, ревешь. Вот жалко, что почти никто этот момент не запоминает. А между тем польза бы была огромадная, можно было бы заранее ко многому в жизни подготовиться. Пусть не физически, но морально, а это иногда важнее. Это ж тебе показывают, какой дальше будет твоя жизнь. Вот так и будешь все время то падать, то вставать и при этом злиться от бессилия, что так все медленно получается! И ладно, если мама с папой тебя, ревущего после падения, успокоят. А если они, к примеру, покурить на кухню вышли? А?! Во-о-от! Давай, вставай сам, нечего реветь, не маленький уже.
Потом в садик идешь. И тут тоже поворотный момент присутствует – дали стишок на утренник разучить или не дали. Вот ты думал, можно воспитательнице язык показывать или у других детей игрушки отбирать? В принципе, конечно, в тюрьму за это не посадят, но и стишок прочитать не дадут! Скажешь, ну и ерунда? А вот и не скажи! Это знаешь… с чем бы сравнить? Вот – это как тест: можно тебя перед людьми показывать или сиди-на-стульчике-ручки-на-коленочки. Все! Тут, как говорят, жребий брошен, вопрос твоей дальнейшей судьбы решен. Вот ты еще маленький такой, в костюме зайчика там или мушкетера, стоишь, подарка от Деда Мороза ждешь, а твоя судьба была решена в тот момент, когда воспитательница сказала: «Нет, Томаткину мы стишок про елочку доверить не можем! Он на прошлой неделе нянечку компотом облил!» Тебе в целом нет до этого дела. Гораздо сильнее
