Книга Сторан - Роман Галкин

Она снова улыбнулась и погладила меня по плечу.

– Это самое главное, сынок. А память вернется, – и, спохватившись, воскликнула: – Надо скорее сообщить отцу радостную весть!

– Я пойду с тобой, – принял я неожиданное решение. – Только подскажи, во что мне одеться.

Раз уж попал в новый мир, то нужно скорее в него влиться, ибо нет смысла оттягивать.

Мать подала сапоги-чулки из тонкой кожи и одну из безрукавок. После того, как я надел все это, она протянула какую-то сбрую с вдетыми в нее четырьмя маленькими топориками на длинных ручках. Вот и нафига мне эти томагавки? Задал этот вопрос мысленно. Однако она не услышала.

– Зачем мне это? – спросил уже вслух.

– Ты вырубил собственное жилище и отвез семя зуха на Священный остров. Даже целых два семени. Теперь ты полноценный мужчина, – вероятно, посчитав объяснение достаточным, Ната вложила сбрую мне в ладони.

Покрутив полученное снаряжение, накинул два ремня, соединенных сзади чем-то наподобие патронташа, на плечи. Подвешенный на них широкий ремень застегнул на животе с помощью большой бляхи, сделанной то ли из кости, то ли еще из какого-то непонятного материала. Все подогнано точно по мне. По бокам в небольшие петли на ремне вставлены топорики. На мой вопрос для чего нужен патронташ на спине, Ната пояснила, что он нужен для дротиков, которые постоянно носить вовсе не обязательно.

Я покосился на висящие, на стене большие топоры. Хорошо, что и их не нужно постоянно таскать с собой.

Пройдя через большую комнату, на обстановку которой впопыхах не обратил внимание, мы вышли на высокое крыльцо. Увиденное снаружи не то чтобы поразило меня, но удивило довольно-таки сильно. Представьте себе гибрид груши с тыквой размером с дом. Именно такие желто-песочные плоды-монстры, тянувшиеся двумя рядами, образовывали довольно широкую улицу. Каждая тыквогруша была обнесена невысоким плетеным заборчиком, как обычные земные деревенские хаты. В стенах плодов прорезаны окна и двери. Сбежав с крыльца, я задрал голову, и окинул взглядом дом, из которого вышел – такой же гигантский плод. Интересно, дома действительно растительного происхождения, или здесь такой причудливый архитектурный дизайн? Просто страшно представить дерево, на котором растут подобные груши…

Наше жилье от околицы отделяло всего два двора. У соседнего плетня копошилась парочка обнаженных по пояс малышей. Непривычно видеть на их голых спинах по четыре шевелящиеся лопатки. Увидев нас, они подскочили, какое-то время молча смотрели, а как только мы прошли мимо, понеслись по улице с криками:

– Леег не умер! Леег живой!

Ната, оглянувшись на них, улыбнулась и взялась за мою руку, будто проверяя, не мерещусь ли я.

Сразу за околицей простирался широкий луг. За ним поднималась стена леса. По законам земного мира на таком лугу просто обязаны были пастись гуси или коровы. Однако здесь было пусто. До меня дошло, что и в самой деревне не хватало обычных земных звуков, таких как лай собак, кудахтанье кур петушиные крики.

Пройдя половину луга, я обратил внимание на рощу интересных деревьев, резко отличающихся от остальной лесной массы. Эти деревья напоминали земные баобабы, только карликового размера. Бочкообразные стволы возвышались не более чем на три метра. Широкие кроны буквально смыкались друг с другом. Видно, что деревья не одного возраста – ближе к лесу стволы повыше и потолще, ближе к деревне попадались совсем маленькие, вплоть до еле показавшихся ростков.

– Что это за роща? – поинтересовался у идущей рядом женщины.

– Поселковое кладбище, – ответила та после некоторой паузы, на протяжении которой, замедлив шаг, пристально смотрела на меня.

От дальнего конца рощи доносились звуки частых ударов топора по дереву. Мы прошли между деревьев в ту сторону и вышли к просеке между рощей и лесом. Широкие пеньки разной степени замшелости указывали на места, где некогда росли мини-баобабы.

Картину, которую увидел далее, не могу назвать иначе, как деревообрабатывающий комбайн или машина по производству щепы. Коренастый коротко стриженый мужик с такой скоростью работал одновременно четырьмя топорами, что ему позавидовала бы машина по измельчению пеньков, которую я когда-то видел в городах моего мира. Шаолиньские монахи, увидев такое искусство владения оружием, или в данном случае орудием труда, моментально эмигрировали бы в Японию, записались там, в самураи и сделали б себе харакири. Ибо нет смысла жить, зная, что не способен даже приблизиться к совершенству.

Остановившись, я заворожено смотрел, как в поваленном дереве, с которого уже срублена крона, буквально на моих глазах появлялось углубление длинною с человеческое тело. Концы срубленного ствола закруглены и обработаны довольно гладко, словно их и не топорами обтесывали. Но никакого другого инструмента рядом не наблюдалось.

Я непроизвольно бросил взгляд на свои ладони. Неужели и я смогу также лихо орудовать топорами? Или уже умел? Нет, так конечно не умел, ибо молод еще слишком. А сколько, кстати, мне лет? М-да, сколько ж еще предстояло выяснить, и в первую очередь о себе. Ну что ж поделать, таков результат скоропостижного вселения в первую попавшуюся оболочку.

Мужчина бросил на нас короткий взгляд, не прекращая работы. Секунд пять он продолжал врубаться вглубь ствола, одновременно ровняя края получающегося углубления, затем остановился и еще несколько секунд смотрел в лес. Наконец медленно, словно боясь кого-то спугнуть, повернулся. Четыре топора одновременно выпали из ослабших рук. Широкие плечи опустились, и здоровяк, приоткрыв в изумлении рот, сел на поваленный ствол.

– Думаю, тебе стоит повременить с этой работой, отец, – я обратился к мужчине, будучи уверенным, что это и есть мой родитель. – У тебя наверняка найдется немало более приятных дел, чем строгать эту деревяшку.

– Леег?

Нет, блин, Сьюзи Кватра прилетела в этот мир, чтобы подарить первому попавшемуся дровосеку свою четырехструнную балалайку. Кхым, надо бы даже в мыслях постараться быть вежливым с этими людьми. Все же родители, как-никак.

– Леег здоров, – радостно улыбаясь, Ната подошла к все еще сидящему дровосеку и, обняв за голову, прижалась к нему. – Создатели вернули нам сына.

Какое-то время мужчина сидел неподвижно, уткнувшись лицом в живот супруги. Но вот, мягко отстранив ее, встал и подошел ко мне. Огромные ладони опустились на плечи, сдавили предплечья. Я чувствовал себя несколько жутковато рядом с этим, буквально пышущим жаром, гигантом. Он был выше меня, пожалуй, всего на полголовы, а вот шириной плеч и объемом стальных с виду мышц превосходил как минимум вдвое. Что если этот четырехрукий монстр сейчас разозлится на своего непутевого сына за то, что зря добрую половину дня махал топорами, пропитывая ядреным потом одежду, которую теперь придется стирать его любимой Нате?