помещение и обнаружив полное отсутствие опасности, он со стуком поставил оружие на пол.
— Андрей Леонидович, да не расстраивайтесь вы так, лучше помогите, — я кивнул на замерших женщин.
Мой начальник кивнул и, пользуясь тем, что у него обе руки свободны, предложил свою помощь сразу двум бухгалтершам. Очутившись на твердой земле, женщины под грозным взглядом главбухши тут же начинали собирать разбросанное на полу, пытаясь по содержимому определить место каждому листочку.
— Все, все. Хорошего помаленьку, — дождавшись спуска последней сотрудницы, я под одобрительным взглядом главбухши потихоньку начал выталкивать улыбающегося Андрея из бухгалтерии, — придешь потом, а сейчас не мешай людям работать.
— Ты чего? — возмутился он, стоило двери закрыться за нашими спинами.
— Чего не так? — не понял я.
— Да все не так! Не дал, понимаешь, воспользоваться плодами заслуженной победы, — он демонстративно положил топор на плечо. — Я голодный, а у них всегда есть пирожки с чаем…
— Какие пирожки, ты чего? Если бы мы остались там еще на пару минут, то избежать трудовой повинности, собирая бумаги с пола, было бы невозможно. Тебе это надо?
— Нет, но пирожки же… — он демонстративно закатил глаза к потолку.
— Ни один пирожок не стоит потраченного вечера, — я кивнул на темень за окном. — Зайдешь завтра утром, поинтересуешься самочувствием и получишь свою порцию хлебобулочных изделий…
— Ну да, ну да… Шкафы, поди, опять переставлять придется…
— Ну, не без этого. Ладно, пойду я до дома, заодно отдам последние почести зверушке…
Однако, спускаясь по лестнице, я почувствовал шевеление в кульке. Надо же, значит не умерла, а просто в обморок упала или как это называется по-правильному у мышей. Выйдя на улицу, я задумчиво посмотрел на бумажную тюрьму. Убивать по второму разу как-то совершенно не спортивно, тем более что это будет игра в одни ворота. Значит, надо дать еще один шанс бедной зверушке и выпустить где-нибудь подальше, чтобы она по старой памяти не побежала назад в бухгалтерию.
Так, идя по улице и оглядываясь в поисках наиболее приемлемого места для выпуска мышки, я дошел до универмага. Надо же, когда идешь просто так, не замечаешь, что одни каменные джунгли вокруг, даже мышь выпустить негде. Ладно, пойду дальше и выпущу мышку в парке напротив дома, благо осталось совсем ничего…
— Вячеслав, добрый вечер! — на меня смотрела Ирина Евгеньевна. Надо же, подкралась неизвестно откуда и улыбается.
— И вам добрый вечер! — я немного настороженно смотрел на нее. Утром, конечно, все прошло хорошо, но сейчас-то уже вечер. Фиг его знает, что она за это время себе надумала про меня.
— Да ладно, мы тут одни, так что давай на «ты» сразу. Лучше скажи, что будешь рад проводить меня с покупками до дому!
— Да не проблема, только надо будет в парк зайти, мышь выпустить, — немного ошарашенный ее напором, я приподнял кулек на уровень глаз, показывая причину изменения маршрута.
— Мышка? А зачем тебе? — она бесцеремонно отобрала у меня мышехранилище и, аккуратно отогнув уголок, заглянула внутрь. — У-у-у, обычная. Была бы белой…
— Женщины из бухгалтерии попросили позаботиться, — ответил я, принимая кулек назад. — Она их напугала, так что вот иду отдавать последние почести, а то второй раз ей такое не пережить.
— Ну и ладно, пошли тогда, — легонько махнув здоровенной дамской сумкой, она предложила направление движения.
Идя рядом, я косился на улыбающуюся Ирину и лихорадочно пытался прикинуть, что делать дальше. Нет, я совершенно был не против продолжения, но как в этом времени принято все это делать? Уворачиваясь от редких прохожих, я пытался вспомнить все старые фильмы, вернее, те эпизоды, где герои знакомились между собой. Почему-то перед внутренним взором вставали исключительно те фрагменты, где девушка, немного склонив голову, типа смущаясь, идет по набережной в накинутом на плечах пиджаке парня. Иногда с букетиком в руках, иногда без. Или, опять же обязательно в накинутом пиджаке, сидит рядом с парнем на скамейке в окружении кустов и деревьев. Даже если и были кадры с поцелуями, то все какие-то порывистые и в духе «она взяла его за уши и притянула к себе». В общем, категорически не подходит ничего к нынешнему случаю. Тепло еще, да и пиджака у меня нет.
— Ну, и чего молчишь?
— Скажу честно, не знаю с чего начать. Как-то все это необычно для меня, — сознался я, не видя причин таиться.
— Что, неужели и про это ничего не помнишь? — остановившись, она с тревогой посмотрела мне в глаза. Надо же, помощь пришла совершенно с неожиданной стороны. А я уже и забыл, что память потерял…
— Не, ну что-то помню. Например, что девушкам надо розы дарить, — расхрабрился я.
— Ну, розы еще рано… Но вообще все правильно помнишь. Хорошо, давай тогда не будем отклоняться от канонов и начнем гулять, — она внезапно взмахнула сумкой и крутнулась вокруг своей оси, заставив юбку платья развернуться колоколом. — Вечер какой замечательный! Даже вон в парке почему-то оркестр играет.
В самом деле. В парке около драмтеатра расположился оркестр и наигрывал что-то тянучее. Судя по тому, как беззвучно, шевеля одними губами, начала подпевать Ирина, песня была одним из местных хитов. Для меня же мелодия оставалась просто одной из кучи уже прослушанных. Внезапно всякие тромбоны и прочие дудки стихли и в наступившей тишине запиликала скрипка. На пятачок около оркестра вышел мужик и начал играть что-то классическое. Хоть по моим ушам и прошлись сотни медведей, я не мог не оценить уровень исполнения. Видно было, что товарищ полностью отдается музыке, заставляя весь оркестр тихонько подыгрывать себе.
— Да это же Ойстрах! — Ирина обеими ладонями ухватилась за мою закованную в гипс руку и в возбуждении покачала ее туда-сюда. — Ну, Давид Фишелевич же!
— Да, играет просто замечательно, — шепотом согласился я. — Подожди меня тут секундочку, я сейчас.
Отойдя подальше от собравшейся вокруг оркестра толпы, я развернул кулек и вытряхнул узницу на траву. Замерев, хвостатая несколько секунд оценивала обстановку, потом шмыгнула куда-то в сторону. Все, моя совесть, как и руки, теперь чисты.
Аккуратно развернув кулек, я двинулся назад. Уже засовывая сложенный лист в нагрудный карман, я услышал аплодисменты от окружающих оркестр людей.
— Они на гастроли к нам приехали. Всю следующую неделю будут выступать, — вывалила на меня новости раскрасневшаяся главсестра, стоило мне подойти к ней.
— Наверное, это здорово, — задумчиво ответил я. Просто внезапно вспомнил, что послезавтра начнутся прослушивания, а я даже не в курсе, на что там Алевтина с худруком договорилась. Так, займусь этим сразу первым делом после эфира, а то перед Малеевым на весь город облажаться крайне неохота.
— Ладно, я поняла, что музыка — это не твое, — она потянула меня дальше. — А что насчет цирка?
— А что насчет
