Lorscue l’orage gronde,
Le Sage dans son coeur garde une paix profonde,
Et sans s’inquiéter d’un funeste avenir
Il I’attend, sans le prévenir [39] , —
написал он в 1760 году после постигшей его катастрофы в жестокой битве при Кунерсдорфе. Когда после семи лет войны Фридрих наконец вернулся в Берлин и в часовне Шарлоттенбурга был исполнен благодарственный молебен, все видели, как король закрыл лицо ладонями и по его щекам бежали слезы. При Цорндорфе в августе 1758 года Фридрих услышал мелодию, которую исполнял оркестр одного из полков, идущих в сражение, ставшее одним из самых кровавых в его жизни. Он спросил название мелодии, и ему ответили, что это лютеранский гимн «Ich bin, ja, Herr, in deiner Macht» — «Да, Господи, я и руках твоих». Фридрих, глубоко тронутый, про себя повторял слова гимна.
Годы, проведенные Фридрихом в Рейнсберге, много значили для формирования личности, именно в это время проявились основные черты его характера. На собственном опыте он выработал точку зрения на воспитание монарха, которую излагал в разное время. Правитель должен учиться быть гуманным, мягким и милосердным. Он обязан изучать историю; должен знать, что из всех недостатков грубость является наихудшим. Может показаться, что это не соответствует характеру самого Фридриха, особенно к концу жизни, но он повторил свое заявление и в 1768 году.
Из-за широты интересов — музыка, литература, философия, попроси управления, экономика, армия — Фридриха воспринимали как человека-универсала, эрудита. В сущности, он таким и был, порой демонстрируя излишне самоуверенно свою многосторонность. На эту черту обратил внимание прекрасный дипломат маркиз де Валори, который начиная с 1739 года провел в Берлине одиннадцать лет в качестве французского посла. Он хорошо знал Фридриха и кронпринца, и короля. Валори принял пост посла у небезызвестного маркиза де ла Шетарди, и сначала Фридрих счел его скучным. Валори, писал он в резких выражениях Вольтеру в декабре того года, служит напоминанием, насколько ему не хватает его предшественника. Фридрих жаловался, что Валори, старый солдат, неинтересен, чрезвычайно толст, ведет разговор так, словно его собеседник — своего рода укрепление противника, которое нужно захватить; его военные воспоминания скучны. Новый посол тем не менее прекрасно понимал Фридриха и относился к нему в целом с симпатией. Кронпринц, говорил Валори, человек интеллектуальный — ни у кого нет столь живого ума, однако склонен считать, что лишь немногие им обладают. Он складно говорит, живо и с чувством; остроумно. Язык чрезвычайно остер и норой жесток. У Фридриха сильный характер, он стремится к господству, его остроумие довольно забавно и приятно, но может оскорбить. Говорит не только складно, но и много, и иногда может разговориться настолько, что противоречит себе; как и большинство монархов, он не очень любит слушать. Валори отмечает чрезмерную недоверчивость кронпринца, в котором безошибочно угадывалась властная натура. Он полагал, что остальные рождены для подчинения. Другого французского посланника, маркиза де Бово, меньше впечатлили проявления доброй воли Фридриха. «В душе, — писал Бово в декабре 1740 года, — он ненавидит Францию; его истинное намерение заключается в том, чтобы унизить нас». Это было слишком жестоко, Фридрих относился к Франции несколько иначе.
Валори упорно подчеркивал два обстоятельства. Фридрих обладал привлекательностью и обаянием. Когда он хотел ими воспользоваться, то делал это очень эффективно, пока не добивался цели, какой бы она ни была. Потом мог резко оборвать любезности. И вторая черта: имел почти обо всем собственное мнение и не отступал от него. Вежливая утонченность для него была пустым звуком. Когда он знал, что за путь ему предстоит, начинал действовать. Он был сам себе на уме и никогда не унывал. Та же жизнерадостность, та же свобода мысли много лет спустя отмечалась английским послом, сэром Эндрю Митчелом, который, как и Валори, был знаком с Фридрихом в течение долгого времени. Он занимал ноет посла пятнадцать лет, включая тяжелейшие годы войны. Фридрих принимал решение и затем действовал с чрезвычайным упорством; но когда терпел неудачу, а Митчел неоднократно был свидетелем таких ситуаций, он спокойно изобретал что-нибудь новое. Это качество выдающегося военачальника и великого суверена.
Несмотря на развивающееся в его характере чувство превосходства, Фридрих, живя в Рейнсберге, был по-прежнему готов учиться у других. Особенно военному делу. Задача короля Пруссии — командование армией в походе и обеспечение ее готовности к нему в мирное время.
Поэтому Фридрих много читал. Он наслаждался историей, получая удовольствие от жизни цезарей, особенно от скандально подробных работ Светония[40], но в его громадной библиотеке было много книг по военной истории, и в собственных работах по военному делу Фридрих неизменно иллюстрировал выводы известными и убедительными примерами из прошлого. Он с усердием и великим тщанием руководил полком, потому детали солдатской службы буквально вошли в его плоть и кровь. Фридрих всю жизнь ценил разговор, который у него состоялся с принцем Евгением Савойским в Нидерландах. Он крепко сдружился с принцем Иосифом Венцелем Лихтенштейнским, славным солдатом, большим знатоком искусств, который был на шестнадцать лет старше его. Естественно, он находил, что легче учиться у тех, кого он признавал родственными душами.
Полезным было и знакомство с Куртом Кристофом фон Шверином, ветераном войн и утонченным светским человеком. Шверину было уже далеко за пятьдесят, когда начался Рейнсбергский период жизни Фридриха. Он обладал изысканным художественным вкусом, сражался не в одной битве, являлся приверженцем чисто прусских ценностей, таких как самодисциплина и самоограничение. Его день начинался с произносимой в одиночестве молитвы. Прежде чем прийти к Фридриху Вильгельму, он успел послужить и в голландской, и в шведской армиях. Шверин был строгим, но просвещенным поборником дисциплины, и его влияние на Фридриха было очень ценным. Он,
