— Алесса… — он хмурится, наверное, уверен, что я стану притворяться и дальше. — Алесса Лиатрис. Я родилась в Селье, это на окраине Каридада, в 2001 году от Обретения Источника.
— Вот как… Я бывал в Селье. Это ведь…
Что, еще одна проверка? Разве есть что-нибудь проще, чем рассказать о городе, где прошло все мое детство?
— Это далеко на севере. Редкостное захолустье. Три магазинчика, лес и автострада.
Гвеллан трет лоб указательным пальцем, чуть прищурив глаза. Слово "автострада" явно кажется ему незнакомым, но он не торопится обнаружить собственное неведение.
— Неужто за тысячу лет ничего не изменилось? Лет двадцать назад меня отправили туда договориться с древесными духами, которые никому не позволяли войти в лес. Валили деревья, оплетали путников корнями…
Пусть мне сейчас и не до смеха, но я невольно улыбаюсь, представив себе методы его переговоров.
— Мне кажется, есть места, которые не меняются, мастер Гвеллан. Только духов у нас теперь не водится. Должно быть, вы их всех повывели.
Он выглядит задумчивым, удивленным, но я ясно вижу — он не считает меня лгуньей! Подливает мне еще вина, я делаю слишком большой глоток, надеясь, что это придаст мне смелости. И рассказываю, как он и велел: слова цепляются друг за друга, выстраиваются в длинные цепочки. И прокладывают замысловатую дорожку от моего настоящего в прошлое. В то прошлое, которое негаданно стало моей жизнью.
— Я не знаю, как это получилось. Я просто зашла в магазин. Вот представьте себе: вы приходите в лавку, там что-то рушится — и вы оказываетесь за сотни лет от своего замка. И вас называют чужим именем, куда-то ведут, чего-то от вас хотят… Что вы станете делать?
Он смотрит обескураженно, поглаживает короткую бородку, словно забывшись.
— Понятия не имею.
Я обхватываю себя за плечи: отчего-то вдруг становится так зябко… Действительно, ему-то какое дело до того, что какая-то Алесса Лиатрис заплутала между мирами?
— А вы… вы не поможете мне вернуться домой?
Если честно, я почти ни на что не надеюсь. Если бы подобная магия существовала, могущественный архимаг вполне мог бы время от времени прогуливаться лет на пятьсот туда и обратно. Но то, как он реагирует на мой рассказ, говорит об одном: он этого не делал.
— Нет, — он качает головой, — нет такой магии, которая позволила бы тебе вернуться. По крайней мере, мне о ней ничего не известно. Однако мне доводилось читать в древних манускриптах: пришедший в чужой мир мертв в своем. Ты желала бы умереть, Алесса?
Нет, мне как-то не хочется попасть на собственные похороны.
— А вы… — наверное, я выгляжу ужасно глупо, но не могу не спросить, — а вы меня не выдадите?
— Кому?
— Ну… церковникам. Или каким-нибудь охотникам за нечистью. Инквизиторам, наконец.
— Ты человек, а не нечисть. И у инквизиторов, как и у церковников тебе делать нечего. Или ты уже соскучилась по нашему епископу? Не могу не признать: он милый и обходительный человек, хоть и на дух не выносит магию.
Шутит. Значит, не собирается от меня избавляться. Или ему нужно время на раздумье: как знать, каким образом он планировал использовать Алессу Коэн? И сейчас просто перестраивает фигуры на шахматной доске? Ведь в истории Алессы Коэн было немало игроков: и ее отец, и сам король, если верить книгам и моему видению.
— В твоем мире люди, живущие без магии, чтут некий Источник? — с сомнением уточняет он. А мне все казалось, будто он думает о чем-то своем.
— Понимаете… ну я не знаю, как вам объяснить. Просто так говорят. Так принято. Только церковники поминают Источник всерьез. Нам даже в школе рассказывали про старца, которому привиделись два водопада. И их вода вливается в озеро в какой-то пещере. Ну, должны же люди во что-нибудь верить.
— Забавно… — он задумчиво обхватывает ладонью подбородок. — Люди давно утратили веру, потеряли магию, но продолжают считать свой век от некоего забытого Источника?
— А вы? Вы знаете, что это за Источник?
— Никто в точности не знает, Алесса. Завтра, когда мы приступим к занятиям, я постараюсь рассказать тебе все, что мне известно.
— Вы собираетесь меня учить? Несмотря ни на что?
— А что еще прикажешь с тобой делать? К тому же… буду с тобой откровенен: я заподозрил неладное еще там, в школе.
— Умеете читать мысли, да?
— Было бы странно, если бы не умел, — он разводит руками, словно извиняясь. — Но тебе нечего опасаться: я редко пользуюсь этим даром. Просто ты смотрела мне в глаза, была очень напугана, совершенно открыта… Я уловил отзвуки воспоминаний, которых у настоящей Алессы Коэн быть не могло. Какая-то самодвижущаяся металлическая повозка, огромные двери из стекла, которые раздвинулись прямо перед тобой. Странный продолговатый предмет у тебя в руках… и ты стучала по крошечным выступам.
— Это кнопки на мобильном, — пытаюсь объяснить я, с трудом сообразив, что он имеет в виду. — Если хотите, я вам потом все расскажу. Как мы живем. Все-все.
— И еще, — продолжает Гвеллан, будто не услышав меня, — у тебя взрослые глаза. Таких не бывает у восемнадцатилетних адепток, которые лезут ночью в подвал варить приворотное зелье.
— А клятва, она…
— Она остается в силе. Ее дали друг другу два человека: я и ты. И неважно, как их зовут на самом деле. Ты можешь во всем на меня полагаться. Но помни — ты тоже связана. Надумаешь вредить мне или обманывать — клятва убьет тебя. А теперь — ешь, — почти приказывает он. — Ты наверняка голодна.
Я не стану ломаться и заставлять себя упрашивать: я нахожусь в этом мире уже два дня, в школьном лазарете мне было настолько тошно, что кусок в горло не лез. К тому же страх, сковавший меня в самом начале нашего разговора, уже приотпустил свои острые коготки. У меня на тарелке какая-то птица, тушеная в травах. Наверное, фазан или перепел. Мне их прежде пробовать не доводилось, но именно таких часто рисовали на старинных картинах.
А потом он провожает меня до дверей столовой, но на пороге внезапно останавливается, хватает меня за плечи и разворачивает к себе.
— Родинки, что у тебя на плече — их не должен видеть никто. Запомни. Одеваться и раздеваться будешь сама, скажешь Рионе, что так привыкла — она не будет настаивать.
Точно, а я ведь хотела расспросить его про родинки и то ужасное пятно, которое исчезло после купания. Но слишком увлеклась напитками…
— Это очень серьезно, Алесса. Возможно, это дело жизни и смерти. Ты поняла?
Я киваю и все же пытаюсь спросить, что не так с этими странными отметинами.
— Верно, отметины… — он произносит это так, словно разговаривает сам с собой. — Позже, я расскажу тебе позже. Но пока это тайна. Твоя и моя. И никто не должен видеть тебя раздетой.
