— Только на сегодняшнюю ночь, — кивнул он, и она с удивлением поняла, что его голос был не более уравновешен, чем ее. Его сильная рука воина нежно, но твердо взяла ее за подбородок, отчего волна возбуждения прокатилась по всему телу девушки, до самых пят. Он поднял ее голову, так что она не могла отвести взгляд от его пронзительных глаз, даже если бы захотела. — Пока мы ведем переговоры, надо еще кое-что обсудить. Еще один поцелуй.
— Ты говорил, только один. А потом был и второй, — прошептала она, задыхаясь.
— Действительно. Потому что это чертовски приятно. А тебе?
— Это было… довольно приятно. — Уиллоу сглотнула, чувствуя, что ее против воли затягивают какие-то гипнотические чары, которые она не в силах преодолеть. — Может быть… не так приятно, как… лазать по деревьям, но…
— А-а-а. Ты меня задела. — На его лице появилась озорная улыбка. — Предлагаю попробовать еще раз и посмотреть, не сможем ли мы добиться улучшения.
— Улучшения? — По правде говоря, Уиллоу не могла представить себе что-то более чудесное, чем эти поцелуи, которыми она обменялась с ним. Но когда мужчина медленно наклонился к ней, и она поняла, что он собирается поцеловать ее, девушка почувствовала панику. И горячий толчок желания. Блейн воспламенил в ней такие ощущения, которые до этого не возбуждал в ней ни один мужчина — даже Адриан, — и она не знала, что с этим делать. Она не была уверена, нравится ей это и…
Сейчас он снова поцелует меня, поняла она и предприняла быструю, тщетную попытку отстраниться, но он обхватил ее своими крепкими руками, притянул еще ближе к себе и поцеловал, прежде чем она успела возразить, протестуя.
И поцеловал ее… и поцеловал ее.
Раньше она чувствовала холод, но сейчас ей стало жарко. Снег и ветер могли бушевать за пределами крошечной хижины, маленькая убогая комнатка могла быть высечена из золота, даже сама эта ночь могла быть сияющим днем, — она все равно ничего не заметила бы, потому что все, что она знала, — это сила его поцелуя, желание, которое нахлынуло на нее, наслаждение, которое пробегало от волос до кончиков пальцев ее изящных маленьких ног. Сладкое, жаркое, головокружительное наслаждение.
Ее руки обвились вокруг его шеи, и она поняла, что целует его в ответ. Горячие, жадные поцелуи, которые огнем переходили из ее души в его.
Огонь вздрагивал, сине-оранжевое пламя отбрасывало приглушенный свет на сильное лицо Блейна, а она каким-то образом очутилась у него на руках, прижатая к его груди. Это произошло уже не в первый раз за долгий день, но сейчас ей было лучше всего, потому что в этот раз он ни разу не оторвал свои губы от ее, неся Уиллоу через комнату к тюфяку у стены.
Раньше, когда огонь только разгорался, он расстелил там свою накидку, и теперь нежно, как свежий весенний листок, опустил на нее девушку.
— Все еще не так приятно, как лазать по деревьям, Уиллоу? — спросил он, наклонившись над ней, оторвав свой рот от нее только для того, чтобы посмотреть ей в глаза.
— Я… попробую решить. — Задыхаясь, она потянула его вниз, к себе, и ее губы искали его рот с дерзостью, которой она, как ей казалось, никогда не обладала. Ей казалось, что кровь закипает, когда он ласкал ее волосы, шею, нежно целовал щеки и веки.
Несмотря на силу Блейна и его могучее тело, Уиллоу совсем не пугали его жадные прикосновения. Она заблудилась в мире ярких ощущений, всепоглощающего наслаждения. Горячее, настойчивое желание начало пульсировать глубоко внутри ее женской сущности.
— Блейн, это может оказаться… даже более приятным, чем… рыцарский поединок с гвардейцем… короля Феликса, — прошептала она с легким смешком, и он засмеялся вместе с ней.
— Это будет намного приятнее, чертенок. Ты будешь драться со мной — в битве, которая не будет похожа ни на какую другую, в которой ты участвовала до сих пор.
Восхитительная битва. Ее пальцы сплетались у него в волосах. Губы раскрылись, чтобы принять его язык, который бросал вызов и накрывал ее язык, втягивая в темную, сумеречную игру чувственной войны.
Когда его рука нашла ее грудь, она задохнулась от наслаждения; когда он сорвал шерстяные слои накидки и куртки и поцеловал ее обнаженное плечо прямо над наложенной им повязкой, она притянула его к себе и стала стягивать его одежду с неистовой настойчивостью.
Ее сотрясала дрожь. Блейн был великолепен — загорелый, прекрасный. Она хотела его, всего его, этого мужчину с его обжигающими поцелуями и нежными прикосновениями, мужчину, который говорил, что ему все безразличны, но который спас ей жизнь, нашел убежище и с такой нежностью отнес ее на это ложе. Она хотела его с отчаянным голодом, который исходил прямо из сердца, с уверенностью, которая шла не от здравого смысла или логики, но от волшебных мест в душе и теле, которые просто жаждали его.
— Блейн… Блейн, — нежно шептала она, лелея звук его имени на губах. Она застонала, когда его язык нашел ее грудь, дразня чувствительный, набухший сосок. Его руки начали ласкать ее бедра и живот — медленно, томительно, разжигая мучительное возбуждение повсюду, где прикасались, и она извивалась, сжигаемая огнем, которому невозможно было противостоять.
Мир завертелся и исчез. Лес, хижина, снег, ветер… Был только огонь — их собственный огонь, когда они, переплетясь обнаженными телами на тюфяке, ласкали, целовали и открывали друг друга. Не было ни вчера, ни завтра, только сегодняшняя ночь и эта лихорадка, охватившая их.
И Блейн любил ее, наполняя собой, со всей своей силой и мощью. Уиллоу была так прекрасна и хрупка, что он боялся причинить ей боль, но между ними не было и намека на боль, лишь желание, которое стремительно, сильно, глубоко росло в них обоих.
Ее волосы пахнут цветами, изумленно думал Блейн, двигаясь в ней длинными, глубокими толчками, которые заставляли ее задыхаться от наслаждения. Сладкими летними цветами. Ее отчаянные извивающиеся движения и эти длинные, стройные ноги, охватывавшие его, потрясали его, словно громом.
— Уиллоу. Ах, Уиллоу. — Он едва мог говорить, потому что почти потерял голос от желания и обладания ею. Несмотря на ее хрупкость, страсть ее была такой же необузданной и всепоглощающей, как и его собственная.
Блейн стонал и надавливал все сильнее, входил все глубже, осыпая ее поцелуями, уносившими их обоих на край света.
Их тела сливались, словно созданные друг для друга. Соединившись с ним, Уиллоу осознавала только, что все остальное исчезло, — воздух, цвет, свет. Был только Блейн — с напряженным, блестящим от пота телом, глазами, потемневшими от желания, которое наполняло ее радостью. Она вдыхала его запах — пряностей и мускуса, словно вкушала вкус вина и обжигающего огня, он наполнял ее изумлением и утонченным напряжением, нарастающим в самой ее глубине.
Захваченные бурей, которую сами сотворили, они отдались неистовым поцелуям и бушующей страсти, не ведая здравого смысла и сомнений. Их физическая любовь была прекрасна, чиста и неистова, как ночь, которая царила за пределами хижины. Сцепившись, они неслись на гребне высокой, дикой волны, содрогаясь от радости и наслаждения. Вместе с головокружительным завершением пришло облегчение. Сплетенные в сладкий клубок, они стали одним целым, сжимая друг друга каждой каплей своих сил, познав за эту мимолетную вечность великолепие лучезарной радости.
