Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
Хотя.… Есть у меня обоснованное предположение, что наших сопровождающих подбирали каждому из нас, основываясь на наших личных характерах.
К примеру, что у «Лето», что у «Багги» сопровождающие их детинушки полные и безбашенные отморозки. У меня – хорошо повоевавший, но тем не менее разносторонне образованный Андрей, с которым я периодически спорю на самые разнообразные темы. Рядом всегда есть еще пара осназовцев, вроде как на подхвате.
У Степаныча – мужичок чуть старше сорока лет. Степенный, медлительный и немного грузноватый, но, судя по движениям, мастер-рукопашник, да и с ножом явно на «ты».
Про Малышева можно и не упоминать – его даже в туалет вчетвером водят, а на выезде сопровождают взводом осназа при двух броневиках. Впрочем, выезжает новоиспеченный генерал из управления крайне редко и в основном в Кремль или в Кунцево на дачу к Сталину.
О научной группе я и не говорю: «Мишики», «Сава», Степаныч, «Хаски» и Ким живут и работают в специально построенном в управлении комплексе зданий, в который вход заказан всем, кроме нескольких десятков специально обученных людей.
Пройти в этот комплекс без сопровождающего или без спецпропуска и не зная суточного пароля можно и не пытаться – пристрелят без разговоров. Вернее, не пристрелят, а в предбаннике КПП запрут.
Человек, зашедший в здание, попадает сначала в обширный холл с несколькими дверями. За каждой из этих дверей длинный коридор, разделенный на несколько отсеков. Впускают в этот коридор по одному человеку. А там и полный личный досмотр, и проверка документов, и не дай бог у проверяемого в документах хоть одна закорючка стоит не там, где надо, или в карманах неучтенную скрепку обнаружат. Так в этом коридоре и останется до прибытия группы быстрого реагирования, бойцы которой проверят нарушителя так, что эта процедура запомнится ему на всю оставшуюся жизнь.
В самом начале – еще на этапе строительства – в управление приехала проверка из Центрального Комитета партии. Штук десять надутых собственной значимостью партийных чиновников совали свои клювы, куда надо и не надо. Малышев, скрепя сердце, приказал провести их по всему комплексу зданий учебного центра, кроме закрытой территории, разумеется, но ведь дуракам закон не писан. Несколько раз ведь дуболомам повторили, что там отдельная охрана и она никому, кроме Лаврентия Павловича Берии, не подчиняется.
В результате четверых полностью потерявших берега «индюков» из этих проверяльщиков не только раздели догола, но и устроили им всем проктологический осмотр. «Багги» лично процесс контролировал. Злые языки поговаривают, что и участвовал. Врут, наверное, станет «Багги» руки марать. Ему приказать проще.
Часовые из внешней охраны говорят, что верещали эти проверяльщики так, что заглушили учебную роту, развлекающуюся на стрелковом полигоне. Зато после той проверки желающих прорваться на закрытую территорию, да и вообще посетить территорию нашего управления резко поубавилось.
* * *
Блокаду Ленинграда сняли, но мы летели в город, жители которого прошли через жуткий голод и нечеловеческие испытания, поэтому, как только о нашей поездке узнали в управлении, к нам потянулись гонцы с продуктами.
Управлению специальных операций было всего несколько месяцев, но народу в нем было уже достаточно много. К тому же у нас был склад трофейного вооружения и продовольствия, да и снабжали нас по самой высшей военной норме. Так что улетали мы загруженные тремя туго набитыми мясными консервами, сгущенным молоком, шоколадом и сахаром вещевыми мешками каждый. Это помимо оружия и личных вещей.
Так как мы базировались на теперь уже бывшем Тушинском аэродроме, то в управлении были свои самолеты и летчики. Летели на облегченном донельзя транспортном «Ли-2».
Самолет, бывший в девичестве американским «Дугласом», был загружен под завязку. С нами отправили двоих фельдкурьеров с запечатанными различными печатями мешками. Видимо, в наркомате посчитали, что лучше охраны и придумать невозможно. Остаток веса в самолете забили не учтенными нигде мешками с крупами.
Наконец и для меня нашлось дело. То самое дело, которое мы с Малышевым готовили уже несколько длинных военных месяцев и подготовка к которому еще не была мною завершена. Дело в том, что для осуществления моей задумки мне была нужна хорошо сработанная разведывательно-диверсионная группа с грамотным и всесторонне образованным командиром. И крайне необходимо было, чтобы этот командир владел финским и немецким языками.
Пока такую группу мне найти не удалось. Конечно же, я мог поискать этих людей в наркомате внутренних дел, но в этом случае они докладывали бы не только мне и Малышеву, но и еще кому-нибудь другому. Вряд ли самим Берии или Абакумову, но их заместителям уж точно, а подобное положение вещей нас совершенно не устраивало.
Я летел в город своего детства и все еще не верил в реальность происходящего. Прошло уже пять месяцев моего пребывания в этом мире, а я до сих пор не адаптировался к окружающей меня действительности, хотя побывал во многих уголках этой огромной страны. Страны, которую мы в моем мире навсегда потеряли, но потеряли мы не страну. В своем мире и времени мы потеряли веру людей в эту страну, а здесь я видел совершенно другое. Другое отношение, другие стремления и совершенно других людей.
В Узбекистане в пригороде Самарканда я встретил семью из шестнадцати человек. Двое взрослых и четырнадцать детей. Шестеро детей своих, а восемь приемных: немецкий мальчик от погибших переселенцев, трое тех, кого в нашем мире зовут хохлами, две русские девочки и братишка с сестренкой из Гродно – евреи, разумеется.
Интересно! А внуки и правнуки вот этих вот хохлов вспомнят, что их дедов и двух сопливых русских девчонок подобрала на улице, спасла от голодной смерти и воспитала простая узбекская женщина, совершенно не знающая русского, а уж тем более украинского языка?
В той семье мы забрали немецкого мальчика. Мальчишке было пятнадцать лет, и он хорошо знал немецкий язык. К тому же этот ребенок был очень адаптивен – менее чем за год он освоил узбекский язык и говорил на нем.
Мне сначала не поверили, что я забираю мальчика в штат нашего управления, но я написал номер своей полевой почты и сказал, что мальчик будет переводить в приемную семью свой военный аттестат. Для этой семьи это было серьезное подспорье, а кормят и одевают у нас в армии бесплатно, и мальчик в любом случае не будет ни в чем нуждаться.
А какая мне разница, сколько лет бойцу управления? Пятнадцатилетний мальчишка быстрее освоится и включится в работу, тем более что сначала он все равно будет учиться, а работать ему придется на переводах и обучении людей основам немецкого языка. На фронт мы мальчика не пустим, а пользы у нас он принесет значительно больше, чем в Самарканде.
Лейтенант медицинской службы Анастасия Стрельцова
Прилетели они на «Ли-2» на рассвете восемнадцатого января. Самолет сел на профилированную полосу полевого аэродрома и, натужно ревя моторами, тяжело покатился к месту временной стоянки. Это был не их самолет. Не санитарный. Не тот, что она ждала, но Стрельцова все равно кинулась к нему, не заметив, как напряглись встречающие этот самолет люди, и только у самого трапа ее перехватил крепкий сержант НКВД.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
