Руслан надел перчатки и выполнил мою просьбу. Я несколько минут рассматривала лицо девушки. Где-то я её видела, но где? К тому же сейчас оно было обезображено несколькими глубокими шрамами, так что было практически неузнаваемо. Я бросила взгляд на руки девушки. Аккуратные ноготки украшал французский маникюр. Но что это? Я присмотрелась. Под ногтями на правой руке я заметила кровь. Хотя её здесь было предостаточно, я всё же позвала Руслана.
– Что случилось? – спросил он, подходя ко мне.
– Посмотри на её правую руку.
– Ну и что? – пожал плечами Руслан. – Обычная кровь.
– Что-то мне подсказывает, что это его кровь, – высказала я предположение.
– Хочешь сказать, что она его оцарапала? – с сомнением спросил он. Я кивнула. – Это может быть её собственная кровь. Хотя экспертиза покажет.
– Тогда будем ждать результаты экспертизы, – грустно сказала я и занялась привычной бумажной работой.
Когда труп увезли, мы молча расположились на скамейке во дворе и закурили. Настроение было не к чёрту. Руслан как-то пытался разрядить обстановку, но, поняв, что мы с Лебедевым не настроены на веселье, замолчал. Андрей что-то сосредоточенно чертил носком ботинка на земле, а я глазела по сторонам.
– Чего расселись тут? – рявкнула женщина лет пятидесяти с очаровательной девчушкой, которая тут же направилась в песочницу, оставив недовольную бабушку выяснять отношения с нами. – Наплюют, накурят. С ребёнком невозможно на улицу выйти. Сейчас милицию вызову.
– Вызывайте, – устало сказала я.
– И вызову, – разозлилась женщина. – Ещё будет тут какая-то пигалица указывать, что мне делать. Да я тебе в матери гожусь.
– Не дай Бог, – буркнула я. Кузнецов и Лебедев молча наблюдали за нашей перепалкой.
– Тоже мне фифа нашлась! – разошлась женщина. – Нет, чтобы работать как все нормальные люди, а она сидит перед мужиками хвостом крутит.
Первым не выдержал Лебедев. Он достал удостоверение и молча сунул его под нос моей собеседнице.
– Вы, кажется, собирались вызывать милицию? – усмехнулся он. – Так мы уже здесь.
Мы с Русланом тоже предъявили удостоверения. Женщина непонимающе посмотрела на нас.
– Извинитесь перед девушкой? – спросил Лебедев. – Или сочтём это оскорблением сотрудника правоохранительных органов при исполнении.
– Ещё чего! Наберут всяких свиристелок в милицию! Извинений на всех не напасёшься!
Женщина продолжала что-то ворчать, а мы молча встали и отошли немного в сторону.
– Ну что, поехали? – предложила я.
– Куда? – оживился Руслан.
– Пиво пить, – съязвила я. – В Управление, куда ещё.
– Лучше бы пиво пить, – вздохнул Лебедев и направился к машине.
– Вот маньяка поймаем и напьёмся на радостях, – сказала я, сомневаясь сама в своих словах. – И Руслана с собой возьмём…
Следующее утро началось в кабинете Жукова. Он молча сидел в кресле, бросая на нас недовольные взгляды. Лебедев сидел за столом и что-то рисовал в блокноте. Я стояла у окна, практически усевшись на подоконник. О причинах плохого настроения начальника я догадывалась, но ничего не могла сделать, чтобы его улучшить. Я посмотрела на часы. Мы здесь уже двадцать минут, но ещё ничего не произошло.
– Мы кого-то ждём? – не выдержав, спросила я.
– Кузнецова, – бросил Жуков и снова замолчал.
Я кивнула и попыталась отвлечься, рассматривая свои руки. «Не мешало бы сделать маникюр», – подумала я. Страшно захотелось курить. Я достала сигареты, но под грозным взглядом Виктора Юрьевича убрала их обратно. Тишина уже начала напрягать. Я взяла бутылку с водой и полила цветы, с которыми сейчас делила подоконник. Жуков исподлобья наблюдал за моими действиями.
– Может, всё-таки оторвёшь свою пятую точку от подоконника, – недовольно сказал он.
Я нехотя покинула казавшееся мне безопасным окно, села напротив Лебедева и от нечего делать стала строить ему глазки. Андрей сегодня явно был не настроен на флирт и даже не улыбнулся, поэтому это мне скоро надоело. Я снова встала и прошлась по кабинету.
– Ты сядешь или нет! – рявкнул Жуков.
Я заняла своё место. Где носит Руслана? Ещё пять минут и эти двое пристрелят меня, потому что уже сейчас мне так и хотелось заорать и что-нибудь разбить. Словно услышав мои молитвы, в кабинет вошёл Кузнецов.
– Ну что скажешь? – спросили мы.
– Ничего нового, – пожал он плечами и расположился рядом со мной за столом, отдав папку Жукову.
– А кровь под ногтями? – тихо спросить я.
– Твоё предчувствие тебя не подвело, – ответил мне Руслан.
– О чём это вы? – спросил Жуков, прислушавшись к нашему разговору.
– Под ногтями гражданки Егеревой были обнаружены частички кожи и кровь, – начал Руслан. – Скорее всего, она принадлежит маньяку. Группа крови не совпадает с группой крови Егеревой.
– И что нам от этого? – спросил Жуков.
– Ровным счётом ничего, – ответил Руслан. – Но кровь достаточно редкая. Четвёртая, резус отрицательный.
Жуков закрыл папку и бросил её мне.
– Так, господа сыщики, – обратился он к нам. – Министр дал нам неделю на поимку преступника, я вчера разговаривал с ним, и он явно был не в духе.
– Это его нормальное состояние, – буркнула я.
– Кстати, вас, мадмуазель, он просил отстранить от расследования, – заметил Жуков.
– Ещё чего, – хмыкнула я. – Я начинала это дело и должна его закончить. Так ему и передайте.
– Лучше сообщи ему об этом сама, – посоветовал Виктор Юрьевич.
– Мы здесь собрались, чтобы обсуждать мои отношения с отцом? – вскипела я.
– А теперь серьёзно, делом заинтересовались в столице, не сегодня-завтра может нагрянуть комиссия с проверкой, так что опасения Сергея Валерьевича вполне обоснованы.
– То есть он пытается вывести меня из-под удара, подставляя остальных? – фыркнула я. – Нет уж, получать нагоняй, так со всеми вместе. Неужели вы сомневаетесь в моих профессиональных способностях?
– Я даже не думал об этом, – возмутился Виктор Юрьевич и продолжил, – в общем, приводим в порядок бумаги и пытаемся любыми путями выйти на след подозреваемого. У меня все. Идите, работайте.
Мы молча вышли из кабинета.
– Чёрт! – заорала я, когда мы немного отошли. – Что за привычка лезть в мою жизнь? Чаю хотите? – предложила я. Руслан и Андрей кивнули. – Тогда пошли ко мне. Заодно поболтаем о нашем неуловимом маньяке.
Я открыла кабинет, включила чайник и стала доставать чашки из шкафа. Во мне всё кипело. Какое право имеет отец вмешивать в мою работу и решать, чем мне можно заниматься, а чем нельзя? Со злости я бросила чашку в стену. Она разлетелась на мелкие кусочки.
