В инстинктивном порыве кладу руку на его бедро и легонько сжимаю в ободряющем жесте. Он накрывает мою ладонь своей, его руки загорелые и контрастируют с моей бледной кожей.
Марк на минуту замолкает, погрузившись в воспоминания.
— В общем, меня определили в детский дом в вашем городе, — откашливается он.
— Да. Там я познакомился с Чили, то есть Андреем. Уже тогда в 16 лет, он участвовал в уличных боях и заработал себе эту кличку. Мы с ним сдружились. Многое прошли вместе за тот год, что я провел в детдоме. Прикрывали не раз друг другу спину. Ходили по девчонкам. Потом я ушел в армию. Тогда наши пути разошлись.
Настроение в салоне снова поменялось. Я улавливаю печаль в выражении его лица. Похоже, что на этом его рассказ окончен. Не хочу более надоедать ему вопросами. Очевидно, я пробудила в нем грустные воспоминания. Хотя вопросов крутится в голове целый рой. Что с его родителями, со скольки лет он жил с дядей, как ему жилось в детдоме, и даже самый безобидный, почему у Андрея такая необычная для бойца кличка — Чили? Но я молчу.
Мы едем в тишине, деревья мелькают за окном все чаще и дорога начинает уходить в гору. Внезапно раздается тихий голос Марка, настолько тихий, что не совсем понятно, обращается ли он ко мне или, скорее, говорит сам себе.
— Спустя столько лет я все еще чувствую, что ближе, чем Чили у меня друга не было. И никакое время не разорвет эту связь.
5МАКСИМ
— Илья, скажи мне, что тебе удалось отследить этот звонок!
— Макс, я пробил, кому принадлежит номер. Матвей уже связался с девушкой, чьим телефоном воспользовалась София. Она говорит, что Софи была в порядке, не испугана, ничего такого. Выглядела хорошо. Только…
— Только что? — рычу я.
— Вроде как постоянно оглядывалась.
— Черт, черт! — я расхаживаю взад-вперед по комнате. Если ты не дашь мне хоть какую-то зацепку, где моя дочь, лучше не попадайся мне на глаза! Какого хрена я вам плачу такие деньги? Какого хрена вы вообще допустили это? — я смотрю на Никиту, который напряженно поджимает губы.
— Где Чили, мать его? Это его друг. Тащи его сюда.
— Он скоро будет, босс.
— София сказала, что они ехали по трассе, ведущей к Серебристым озерам. Уверен, он повезет ее еще дальше, — я раскладываю карту местности на столе в офисе. — Что находится в той стороне? Какие у него могут быть там связи? Эти ответы мне нужны немедленно. Вытряси из Чили всю информацию на этого парня.
— Да, босс. И я уже послал Давида по трафику передвижения телефона Марка, — он крутит в руках планшет.
— Он проверит все видеозаписи с камер на этом пути — всех кафе, отелей и все записи с камер на той заправке.
— Работайте! Сейчас я еду домой успокаивать свою женщину. Отчитываться каждые 20 минут!
У самой двери я разворачиваюсь:
— И да, Никита, ты сможешь использовать свои старые связи в полиции? Если Давиду не предоставят доступ к записям? Если придется искать в другом городе?
— Я уже давно уволился, но у меня сохранились хорошие контакты кое с кем из коллег. Я обещаю, я сделаю все, что смогу. Но если они покинут границы области, это будет гораздо труднее. На счет Давида, думаю, у него не будет проблем с доступом. Никому не придет в голову отказать такому, как он. Просто это может занять время.
***
— Максим, — шепчет Анна. Ее шепот наполнен страхом и печалью. Я поклялся, что эти нотки никогда больше не будут слышны в ее голосе. До сегодняшнего дня мне это удавалось.
— У меня нет никаких новостей, Аня. Илья работает, но этот сукин сын отключил телефон.
— Если с ней что-нибудь случится…
— С ней ничего не случится, обещаю! — я просто надеюсь, что это обещание мне удастся сдержать.
— Максим, тебе придется лечь в постель и хоть немного поспать.
— Я не могу спать, детка.
— Если ты не начнешь заботиться о себе, ты будешь плохо себя чувствовать. И это не поможет Софии.
— Спать ей точно не поможет, — рычу расстроенно. Я сажусь, повернувшись спиной к своей женщине, и смотрю в темноту. Я чувствую, как кровать прогибается у меня за спиной, но не оборачиваюсь. Я слишком взвинчен. Затем я чувствую, как ее тело прижимается к моей спине, ее руки обнимают меня, и она сжимает меня в объятиях. Я роняю голову вниз и накрываю ее руки своими. Мои пальцы скользят по ее руке, пока мы сидим в темноте.
Как только моя голова касается подушки, Аня прижимается ко мне всем телом, положив голову мне на грудь и закинув ногу на меня. Это движение знакомо мне с того самого дня, как мы встретились. Это ощущение пронзает меня до костей и заставляет чувствовать себя живым. Это как-то успокаивает любую мою боль. Все эти годы я знал, что Анна — мой дом.
Несколько минут никто из нас не произносит ни слова, каждый погружен в свои мысли. Я думаю, что, может быть, она уже заснула, когда она спрашивает.
— На сколько хорошо твои люди знают этого парня?
— Чили ручался за него, как за родного. Он клянется, что этот Марк — хороший человек. Говорит, что именно благодаря ему однажды вся патрульная команда смогла выбраться живой во время одной из операций на Ближнем Востоке.
— Это ведь хорошо, правда?
— Смотря для чего, — отвечаю я.
— Что ты имеешь в виду? — шепчет Аня, вздыхая.
— Я встречал людей, которым мог бы доверить свою жизнь в бою. Многих из этих людей я бы убил, если бы они приблизились к моей дочери.
— Ты не можешь убить Марка! По крайней мере, пока не узнаешь, что наша дочь чувствует к нему!
— Хрена с два, я не могу. Она еще слишком молода.
— Она не намного моложе меня, когда я влюбилась в упрямого хулигана, — бормочет она, прижимаясь поцелуем к моей коже.
— Тебе просто повезло со мной.
— С этим я не могу поспорить. Люблю тебя, милый, — говорит она мне, сон начинает заглушать ее голос.
— Люблю. Спокойной ночи, Анна.
Я лежу остаток ночи, обнимая свою жену, пока она спит. Я не сплю. Я не думаю, что смогу уснуть, пока моя дочь не вернется домой.
