— Больно? – вскидывает на меня глаза. Они у нее сейчас как морское дно. Глубокие и красивые, маняще приглашают утопиться.
— Нормально.
— Прости.
— За что? – отбираю ватный диск, более жестко протираю сбитые костяшки.
— Я пыталась тебе сказать. Правда. В тот день, когда мы встретились в кафе с Тимуром, с тобой и Аркадием. Потом Адам увез меня в Америку. Я так поняла, именно его ты попросил присмотреть за мной, если... – отводит глаза в сторону, кусает свои губы, я не спешу ей помогать в разговоре.
— Он мне сказал, что ты умер.
— Прямым текстом?
— Нет. Косвенно намекнул, что тебя в живых нет, и мне нужно подумать о себе и ребенке. Ты же не убьешь его? – в глазах страх, переживает за шкуру Тайсума. Конечно, я хочу его убить. Удушить. Собственными руками. Только не буду этого делать. Есть кое-какие моменты, которые никак не укладываются у меня в голове, а ответы знает Адам.
— Я подумаю, - напускаю тумана, дую на костяшки и встаю, хотя совсем не хочется оставлять растерянную Марьяну. – Я бы хотел поближе познакомиться с дочерью.
— Герман, я не думаю, что это хорошая идея, - вскакивает на ноги, заламывает перед собой руки. – Сам подумай. Завтра ты улетаешь, а она будет тебя потом ждать...
— А я вернусь, - в голосе металл и излишняя жесткость, из-за этих ноток Марьяна отшатывается от меня, хмурится. – Я завтра улечу, у меня есть неотложные дела по работе, но при первой возможности вернусь сюда и буду наверстывать все, что потерял за эти годы.
— А потом опять исчезнешь, когда наиграешься в папочку? Я тебе не позволю, Герман! Это мой ребенок! Слышишь! Мой!
Хватаю Марьяну за локоть и притягиваю к себе. Она сразу же упирается ладонями мне в грудь. Уничтожающе смотрит в глаза, взволнованно дышит, не скрывает свою антипатию ко мне. А ведь было время, когда испытывала совершенно другие чувства, растворялась во мне, живя только мной и ради меня.
Знаю, что целовать ее сейчас не самый лучший выход, но неудержимо тянет ощутить мягкость ее губ. Мне хочется вдохнуть ее запах, заполнить ее собой. Пропитать ее собой, чтобы мой запах был у нее не только на одежде, но и на коже, на волосах. Чтобы он въелся настолько сильно, что потом невозможно было его перебить ни шампунем, ни гелем для душа, ни духами. Лишь в последнюю секунду замираю в миллиметре от ее губ, погружаясь в темноту ее расширенного зрачка.
— Сегодня ночью я приду к тебе в комнату. И твоя дверь не будет заперта, - голос хрипит, не скрываю от нее свои намеренья. Пусть теперь весь день мается. Я уверен на все сто процентов, дверь она не закроет.
— Нет! Слишком много чести! – шипит мне в губы, вырывается. – Как был самоуверенным придурком, так и остался им.
Я усмехаюсь, разглядывая с вожделением упругую задницу Марьяны в джинсах. Она сейчас убегает от меня, но наступит тот день, когда прибежит ко мне.
16 главаИз-за разницы во времени мне приходится день посвятить рабочим моментам, которые можно решить дистанционно. Несколько раз ловил себя на мысли, что свой бизнес могу довести до автоматизма, поставить во главе толкового человека, а самому слинять из страны. Все упирается опять во время, которого у меня нет.
Хмурюсь. На самом деле врачи пообещали мне при правильном образе жизни и регулярном обследовании здоровья дожить до внуков. Только я такие радостные прогнозы не разделяю, прекрасно осознаю, что ранение, лечение, болезнь бесследно для дряхлого организма не прошло. Возраст диктует свои условия и правила, а у меня мелкая...
Вспомнив о малышке, против воли улыбаюсь, не спешу нажимать кнопку вызов для очередного рабочего совещания. Странно думать о том, что в этом мире есть продолжение тебя. Есть маленький человек с твоими глазами, с твоей мимикой. И сейчас мне хочется не сидеть в кресле с ноутбуком на коленях, а найти девчушку и рассмотреть ее. Попытаться представить, какая она была, когда родилась, какой она будет, когда вырастет.
Следующие переговоры провожу по существу, пресекая на корню любые отвлеченные темы не по делу. Экономлю себе время. Отдаю последние распоряжения Анжелике, с облегчением захлопываю крышку ноутбука и выхожу из домика.
Издалека замечаю малышку с какой-то девушкой, при приближении узнаю Молли. Кэти носится по пустой дороге на велосипеде без педалей.
— Аккуратно, Кэти, не спеши, - Молли зорко следит за девочкой. Я тоже слежу. У меня внезапно появляется ком в горле, мешая нормально дышать. Глаза неожиданно становятся немного влажными. Все это возникает разом, когда девочка, подняв голову, устремляет на меня пронзительные серые глаза и очаровательно улыбается. Сердце предательски екает. Улыбаюсь в ответ, не решаясь сократить между нами расстояние. Вместо меня это делает Кэти. Она разгоняется, поджимает ноги и катится прямиком ко мне.
— Где ты был? – в ее голосе слышится укор, строго зыркаю на Молли, едва она открывает рот. Сразу его закрывает, растерянно на нас смотря.
— Работал, - присаживаюсь перед малышкой, чтобы наши глаза были на одном уровне.
— Как мама. Она тоже всегда работает.
— Мама, молодец, - протягиваю руку, заправляю выбившую прядь за ухо. Позволяю своему пальцу коснуться щечки, Кэти склоняет голову и приподнимает всего лишь уголки губ. Как я.
— Ты красивый.
— Ты тоже.
— Покатаешь меня плечах?
— Кэти! – все же встревает Молли, и хочется эту девицу послать на три буквы. Награждаю ее сердитым взглядом, отшагивает назад.
— Конечно, - встаю, подхватываю девочку подмышки. Она радостно взвизгивает, цепляется за мои волосы, когда усаживаю ее на плечи.
— Молли, смотри, какая я большая! Я все вижу! Вперед! – повелевает мной моя королева, которой я только что по умолчанию присягнул служить верой и правдой, любить до последнего вздоха.
Мы с дочкой, именно «мы с дочкой», доходим до конюшни. Малышка без устали рассказывает мне все, что видит, добавляя свое. И ей не очень-то и нужны мои ответы, главное, чтобы слушал и иногда что-то мычал. Если задерживался с ответом, она нагибалась и заглядывала мне в глаза.
— Ты хороший, - подытоживает Кэти, когда мы не спеша возвращаемся к административному зданию.
Она идет рядом со мной, держит за руку. Ее маленькая ладошка утопает в моей руке. Никогда не отпущу эту руку. Сдохну, но не отпущу. И все ради нее сделаю. Даже уломаю ее мамочку на совместную жизнь.
— А ты придешь мне сказку читать? – бесхитростный ребенок дает мне козырь в руки, не подозревая об этом. Все складывается именно так, как я говорил Марьяне: приду к ней вечером, дверь будет не заперта.
— А какую ты сейчас слушаешь сказку?
— Про «Аленький цветок». Про чудище, которого никто не любил. Мама говорит, что это чудище сам никого не любил. И невозможно любить того, кто не любит сам, - почему у меня возникает впечатление, что Марьяна говорила дочери обо мне через эту сказку.
