Интересно… что она сейчас делает? Во что одета?
— Ян, проснись! Приехали.
В мою голову летит подушка, и следом я слышу хриплый смех Барсова-старшего. Вот кому скажешь, что этот всегда строгий дядька хихикает и закидывает сына фантиками от конфет – ни за что не поверят. Оно и понятно. Генеральный директор только наедине со мной превращается в сумасшедшего чудика.
— Пап, – сердито бросаю я, отряхиваясь от мусора.
— Не хнычь, неженка, – выходит из купе родитель. – Закажи мне машину, – приказывает напоследок и снова возвращает титановый облик.
Проводив отца и удостоверившись, что он доедет до дома в комфорте, спокойно еду в офис.
Ещё на входе замечаю, как втягивают головы сотрудники, и со скоростью вируса распространяется новость, что Барсов вернулся.
Обвожу толпу недовольным взглядом. Ненавижу трусость в любых её проявлениях. Я всего лишь мимо иду, а они уже к полу жмутся.
Здороваюсь с секретаршей, заказываю горячий кофе и как подкошенный падаю в кресло.
Включаю ноутбук и не успеваю сделать глоток пробуждающего напитка, сваренного помощницей, как дверь с грохотом открывается, и в кабинет вваливаются мои верные друзья.
— Ты ж вечером хотел вернуться! – бросает вместо приветствия Гена.
— Не стали тянуть. Дожали их утром.
— Где батя? – интересуется Игорь.
— Уехал по делам.
Жму руки каждому и снова беру чашку с кофе.
Вырубает сильно и надо что-то с этим делать. Ещё много работы.
— Лучше поставь чашку обратно. А то выльешь на себя и обожжёшься, – присаживается напротив меня Глеб.
Приподнимаю бровь.
На стол прямо передо мной падает папка. Читаю название.
«Вольская Мила Андреевна»
Делаю, как советует друг, и ставлю чашку на край стола.
Я весь в предвкушении. Эту информацию ждал. Очень ждал. Глушил все предположения и догадки на корню. Вот сейчас. Сейчас я узнаю, что же из себя представляет Вольская. Сейчас я удостоверюсь, что она не стоит моего внимания, моих мыслей и того странного чувства, что жрёт меня изнутри. Беру бумаги в руки и уже открываю, как слова Глеба заставляют насторожиться:
— Сочувствую тебе, мужик.
Глава 11ЯН.
Перевожу взгляд на предоставленные данные и старательно вчитываюсь, чтобы не пропустить ни одной детали. С каждым просмотренным пунктом моё горло начинает судорожно сжиматься, испытывая нарастающую сухость, и мне приходится хрипло откашливаться, чтобы остановить болезненное першение.
Отметаю всю шелуху, которая и так видна невооружённым взглядом, и цепляюсь за строчки, которые запускают моё сердце в режим повышенной активности.
— Не замужем. Детей нет.
Да. Кольца не заметил.
— Машина в кредите.
Это вот про ту, сломавшуюся на парковке? Надо будет заглянуть в этот автосалон и всем там бошки поотрывать! Чего девке подсунули?
— Квартира в ипотеке.
Ого. Солидная сумма. Зачем ей три комнаты? Живёт с кем-то?
— Закрытые кредиты на бытовую технику и на услуги ремонта в двух квартирах (своей и родителей).
Твою ж мать!! Она ещё и на семью умудряется деньги выделять…
— Ежемесячное снятие денежных средств с собственного банковского счёта в Лондоне и мгновенная оплата аренды жилья, в котором объект проживала одна в течение двух лет.
Спокойно. Это ни о чём не говорит.
— Бесперебойная оплата налогов.
— Отсутствие долгов.
Ну просто кристальная честность.
По собранным материалам выяснено, что объект до своего отъезда из России долгое время сожительствовала с мужчиной двадцати пяти лет (Жданов Тимофей Аркадьевич). Далее в серьёзных отношениях ни с кем не замечена.
Отлично. Свободна, значит…
На предыдущем месте работы заявлена как: исполнительная, организованная, коммуникабельная, в перспективе лидерские качества.
Я и так это понял. Спасибо, что решили добить.
Закрываю папку. Поднимаю глаза на друзей и даже в тишине понимаю, что ситуация в прямом смысле неоднозначная.
В голове всплывает мой голос:
«Дерзкий язычок… длинные ножки… умело раздвинула…»
Мля. Я попал.
— Что будешь с этим делать? – сострадающим тоном спрашивает Глеб.
— По-хорошему бы извиниться… — опережает мой ответ Гена.
— Всем, – чешет затылок Игорь.
Мы синхронно устремляем на него свои нахмурившиеся взоры.
— Хреново получилось… Сначала опустили, потом промолчали… не заступились., – продолжает мысль Березин.
— Да. Не по-мужски. Девчонка, как ни крути, порядочная оказалась, – поддерживает Глеб.
— За всех отдуваться не буду, – предупреждаю я и, приняв во внимание скупые кивки, сжимаю двумя пальцами переносицу. – А за себя отвечу.
Не проходит и минуты, как я выгоняю гонцов плохих вестей за пределы своей территории, а то не сдержусь и отрублю всем головы, позабыв, что они мои лучшие друзья.
Я бы очень хотел быть сейчас бесстрастным, но совесть беспощадно вгрызлась мне в горло, вынуждая признать себя виноватым.
Прокручиваю в памяти тот момент, когда обернулся и увидел её глаза. Тогда я испытал шок. Сейчас шок двойной.
Мила выдержала это испытание, это унижение, эту обиду достойно. По-человечески. Никакой грязи. Никакой жести. Никакой мести.
Тогда меня это взбесило. Её равнодушие. Её отчуждённость.
Продолжала работать, снова и снова смотря, как свободно ходят её обидчики. Каждый день натыкаясь на каждого из нас, хрупкая с виду девушка выносливо пропускала через себя наши взгляды, слова и даже приказы. Мои. Все мои издёвки, все ярлыки, что я повесил, не удосужившись проверить подноготную… все желчные слова, вылитые на её голову. Из всего вышла чистой.
А я… чувствую себя полностью обгаженным. Самим собой. Запятнан собственной желчью.
Вот и раскрылась её особенность. Её нравственность. Её неподкупность. Её истинность.
Вот к чему тянет. Вот откуда берётся это желание заполучить её. Качества, которые имеет только Мила. Ни одна женщина за всю мою жизнь не смогла раскрыть в себе эту совокупность.
Мама была такой…
Сильной. Закалённой. Прямолинейной.
Именно это заставляет у Барсовых перебить дыхание. Это жёсткой хваткой сжимает нам сердце и яйца.
