Книга Пыльная корона - Дарья Симонова

…Когда умерла моя собака, то в пространстве образовалась энергетическая дыра — словно бы ее контур вырезали из окружающего пейзажа. А когда не стало тебя, то мир, пожалуй, даже напротив — с упрямой злостью сохранял свою целостность. Что же, всем истероидам знакомо это свойство вселенной — хранить нас наперекор саморазрушению. Естественно, я не избежала экзальтированных непрерывных и навязчивых фантазий о нашей случайной встрече. Нет более приторного и бессмысленного занятия! Порой хочется снести себе все правое полушарие мозга, что в ответе за наши эмоции, — только чтобы больше никогда не предаваться бредовым мечтам о роковом повороте головы где-нибудь в концертной роскоши — типа я с кем-то, и ты с кем-то. О, Пресвятая Дева, умерь глупость человеческую! Когда мне надоело топить мозг в несбыточных идиллиях, я стала мечтать погибнуть под колесами твоей машины. Нет, бросаться под всякую похожую на твою — до такой степени я не обезумела, зато подобные картины отвлекали меня от любовных соплей своим деловитым здоровым садизмом. В твоем стиле, между прочим.

Самое страшное, что может с нами случиться, — это счастье. Единственное и предназначенное только тебе. Когда Господь настолько попадает в точку, что после этого уже не оправиться. Последствия его непоправимы. Никому не смогу рассказать, что было между нами! Было так хорошо, что никто не поверит. А потом ты исчез — и тем более никто не поверил бы. Выходит, поплакать мне было некому. Чуть не сдохла в бессловесном вакууме.

Почему ты занес мой телефон в черный список? Неужели все из-за того опоздания на скучнейшее пузатое застолье к твоему двоюродному брату, когда я мучилась своими обычными коликами, а ты мне не поверил и рассвирепел? Что мы потеряли за те ничтожные сорок минут, пока бесцветные, рыхлые люди произносили бездарные тосты? Почему нам нужно было непременно снять это на камеру — ведь это любимая игрушка посредственностей, а мне казалось, ты глыба… А потом надо было терпеть занудное пение под гитару какого-то самодовольного хмыря. И все ему подпевали. А потом начались танцы — думаю, ты и сам видел убожество происходящего, но все равно дулся, оттого что я не стала вести себя, как все. Но кто мне объяснит, зачем все это? И почему один вздорный день, одна скверная заноза в божьей руке дающей может привести к внезапному обрыву пленки… и никакого объяснения! Неужели женщину надо так жестоко наказывать за отсутствие армейских навыков?

И потерпи, еще один банальный всхлип: какие же нелепые мелочи могут погубить нас! Хотя, конечно, эти мелочи — высовывающиеся наружу ноготки наших внутренних монстров. Но до поры до времени мы отказываемся это понимать. Ведь любовь же… любовь.

Потом из меня, как ниточки из старого дивана, выдергивала нервы телефонная пытка. Ты не объявлялся, зато вынырнули из небытия такие персонажи… милые, нелепые, звонят с провизорской точностью не вовремя, когда я натянутой нитью жду тебя — словом, убить их хочется до дрожи, и, наверное, они — небесные посланники для воспитания в нас христианского смирения. А потом среди них, словно шпилька из прически выпала в раковину, — такой неожиданный плоский звук, напоминающий мне приезд мамы в пионерский лагерь, — звонит одна… и предлагает этот чудесный блеф. Я ее знала давно, но мельком. Могла ли я предположить ее занятие? Вот бы ты прикололся, голубь мой! Обмякшая интеллигентка, словно вчера только из библиотеки. В общем, синий чулок, голубая кровь… Впрочем, кровь ее меня мало волнует — хотя в ней заметен шарм учителей старой школы. Ладно, лирику в сторону, в сущности, она обычная мамочка-сутенерша, как мы это теперь знаем. Я познакомилась с ней в гостях у одной… ты так и не успел ее узнать. Помнишь, тебя все разбирало отметиться с моими подругами — твои дурацкие шутки из грязного прошлого. А я бы тебе отомстила — с твоими друзьями. С одним-то уж точно — да только его и успела узнать! И наши с тобой отношения на этом бы закончились… а они и без этого закончились, ха-ха, и гораздо худшим для меня способом. Какая ерунда все эти эвфемистические басни про подруг, с которыми тебе изменяют мужчины! Не самая гадкая новость. Если бы это случилось с нами — я хотя бы знала причину своей опалы. Но речь не об этом — я познакомилась со змеей-искусительницей у одной своей знакомой. Той, что как раз тебе бы приглянулась, — с короткой стрижкой и острой тягой к авантюрам. Я и сама не чужда — но ты однажды испортил мне вечер, намекнув, что я не авантюрная. Что я всегда точно знаю, сколько у меня в кошельке денег, и моя сумочка никогда не преподнесет мне никаких сюрпризов. Надо понимать, я зануда?! Обвиняй барышню в чем угодно, только не в асексуальном…

И сейчас понимаю, что согласилась на это шальное предложение в пику тебе. Ты никогда бы не поверил, что я смогу изобразить гейшу! Ты же думал — я неинтересная, да? Справедливости ради надо сказать — все равно ты это никогда не прочтешь! — что по-серьезному и изображать-то ничего не пришлось. Мне популярно объяснили, что интеллектуальный продукт в сфере телесных развлечений пока столь же мало востребован, что и в искусстве. Господствуют массовые коммерческие виды услуг. Сам знаешь, какие и почем. Все быстро, по-деловому, чаще всего прямо в машине. А тут — перышки роскоши. Гейша! Для нас, здешних, это всегда тайна, сколько бы мы ни ударялись в моду на все восточное. Никто у нас никогда толком и не поймет, что это за птица. Вот этим меня и купили.

— Детка, скорее всего, тебе будут платить необременительные деньги просто за то, что тебе нельзя будет никуда отлучаться. Ты — из числа подарков в магазине и можешь понадобиться в любой момент. Но только редко-редко тебя востребуют…

Я — подарок! Чем не роль. Знаешь, кто был первый? Нервозный опасный южанин. Мне было с ним страшно — того и гляди, надает по башке, даром что гейша, а не обыкновенная телка. Он сказал — ну, расскажи мне, блин, что-нибудь японское. Я стала ему цитировать Сей Сенагон, Басё — и прочую классику. Но он сказал — не такое! И агрессивно сплюнул в пепельницу. Тогда я стала напевно, с нарастающей энергией рассказывать сагу о юноше и девушке, которые нашли друга в Сети и стали переписываться… и переписывались долго, потому что жили в разных городах, а у девушки была очень больная мать… конечно, при смерти, и она долго не могла приехать. И юноша постепенно стал подозревать подругу во лжи. Она же со слезами умоляла его поверить, что ни с кем не встречается и ждет только его, своего виртуального голубка. Всю эту чушь я выдумывала на ходу, разумеется, с должным придыханием, и продолжала делать свое интимное дело! Смешно и странно мне было это… А дальше… якобы этот Фома неверующий добрался до своей любимой и убедился, что она говорила ему только правду и ничего кроме правды. О, как он раскаялся… и сделал себе харакири. Пока длилась агония, они поженились — бессмысленно и беспощадно. Но… все же нынешние самураи распарывают потроха нежно. Можно потом еще и пожить, правда, парень остался нервным.