— Ох, Роберт, — простонала Лайма.
— Лаймочка, так ты согласна? — вкрадчиво спросилАгашкин, выудив из кармана коробочку с выпуклой крышкой, в которой, конечно же,лежало кольцо.
Не такое простенькое и славное, как у нее на пальце, асерьезное, исполненное достоинства кольцо с желтым бриллиантом. Когда коробочкуоткрыли, бриллиант уставил свой холодный глаз в потолок, ожидая, когда имначнут восхищаться.
В этот самый момент обостренным слухом Лайма уловила, что покоридору к двери кабинета снова кто-то приближается. Шаги, кстати, были совсемиными, чем у Агашкина — более стремительными. Шепотков тоже их услышал инемедленно вскочил на ноги.
— Я задержу его, кто бы это ни был, — заверилон. — Такой момент нельзя повторить!
Лайма попыталась остановить услужливого директора, но из еегорла вырвался лишь невразумительный хрип, который Агашкин немедленно попыталсяистолковать в свою пользу.
— Это значит — «да»? — с агрессивной надеждой вголосе уточнил он.
Поскольку голова его так и стояла на столешнице, нижняячелюсть несколько раз клацнула о лакированную поверхность.
— Боже мой, — просипела Лайма, продолжаяобмахиваться рукой. — Мне нечем дышать…
— Я тоже взволнован, — признался Агашкин,вскакивая на ноги. — Только, Лайма, ты должна сказать «да» болееопределенно. Я мечтаю услышать громкий и внятный ответ. Так — да? Лайма, скажи— да?
В этот момент в дверь всунулся Шепотков и крикнул:
— Тут ваш, значит, Лайма, друг пришел. — Подумал идобавил:
— Еще один. Впустить?
— Да! — воскликнула Лайма.
— Какое счастье! — завопил Агашкин и тут жепринялся скакать по кабинету в припадке буйной радости. — Я могу назначитьдень свадьбы?
— Пожалуйста, поскорее! — попросила Лайма, вытирайпот со лба.
Обращалась она, естественно, к Шепоткову. Если она правильнопоняла, приехал Болотов. Но как не вовремя! Почему он примчался в такую рань?Что ему тут надо? Никогда прежде он не являлся к ней на работу, а если заезжал,то всегда ждал ее снаружи, в машине. Потому-то директор центра даже не знаетего в лицо.
В ней поднялась тяжелая волна раздражения против Алексея. Онне имеет права вмешиваться в ее жизнь! Она же не ездит к нему на фирму и даженикогда не звонит — только в самом крайнем случае. Лайма попыталась вспомнить,когда в последний раз произошел такой случай — и не смогла. То есть она вообщене звонила ему среди дня. Не дергала по пустякам, не отвлекала от важныхклиентов. А он! Он почему-то посчитал возможным приехать без предупреждения иподняться прямо сюда. С какой стати?
Болотов вошел в кабинет такой гневный, что у Лаймы привзгляде на него еще сильнее испортилось настроение. Она ненавидела егогневного. В таком состоянии он был не способен вести конструктивный диалог, атолько брюзжал и зудел. Вероятно, Шепотков сказал ему, почему нужно подождатьза дверью, и он рассвирепел. Отлично. Просто здорово. Сейчас явится связной, ау нее тут скандал с двумя претендентами на руку и сердце.
— Что здесь происходит? — воскликнул Болотов, исразу же стало ясно, что одним брюзжанием дело не ограничится. — Что вытут делаете? Кто это такой?
— Это наш директор, — ответила Лайма, хотяБолотов, конечно, имел в виду не коротенького и пожилого Николая Ефимовича, амолодого и здорового Агашкина.
Агашкин отлично знал, что у Лаймы с Болотовым роман, новсегда делал вид, что не придает ему значения и рассчитывает просто переждатьэту ее блажь, как бурную, но короткую летнюю грозу. Болотов, в свою очередь,тоже знал о существовании Агашкина, но никогда его не видел. Можно сказать, чтоЛайма его прятала. Прежде Болотов верил, что тот не заслуживает внимания. Нотеперь…
— Здрасьте, — пробормотал Шепотков, раз уж егопредставили. — Я директор, но центр временно закрывается. Вернее,переезжает. Но пока неизвестно куда.
— Отлично, — пробормотал Болотов, по-прежнему несводя глаз с Агашкина. И повторил, обращаясь непосредственно к нему:
— Так кто вы такой?
— Агашкин я, Роберт. Мы с Лаймой решили пожениться!
Его прозрачные уши из розовых стали малиновыми и теперьудивительно смахивали на кружочки малинового желе, которое Лайма подавала повоскресеньям к завтраку со взбитыми сливками.
— Удивительно, — ядовитым, не подходящим ему тономоткликнулся Болотов. — Мы с ней решили то же самое.
— Наше решение созрело позже, чем ваше, —парировал Агашкин, выставив вперед ногу с торчащими веером из сандалийпальцами. — Оно-то и вступает в силу.
— Ха-ха-ха! — затрясся восхищенный НиколайЕфимович. — Чего только люди не придумают! Это вам, милый друг, незавещание, а чувства, материя тонкая. За них можно и по морде схлопотать.
Болотов, который ни с кем никогда не дрался, даже в детстве,предпочитая или переговоры, или бег по пересеченной местности, неожиданноподхватил его мысль:
— Хотите по морде, как вас там?
— Это Роберт, — слабым голосом сказала со своегоместа Лайма. — Я тебе про него рассказывала. На него можно не обращатьвнимания. Пожалуйста, сейчас не до этого.
— Лаймочка, но ты только что сказала мне «да»! —закричал оскорбленный Агашкин.
— Я сказала «да» не тебе, а Николаю Ефимовичу! —живо возразила Лайма.
— Я тут ни при чем! — испугался Шепотков, когдаоба кандидата в женихи уставились на него с нехорошим изумлением. — Этопросто неудачная формулировка. У меня жена, детки… Я чист, как этот.., как его…
— Эдельвейс, — подсказал Агашкин.
— Ну вот что! — воскликнула Лайма, усилием воливзяв себя в руки. — Прекратите ссориться. Алексей, почему ты здесь в такоевремя? Я тебя не ждала.
— Я вижу, — хмыкнул тот. — В сущности, яприехал сообщить, что сегодня с утра проверил все лотки и магазины неподалекуот метро. Но тебе сейчас явно не до этого!
Лайма всполошилась. Связной мгновенно вылетел у нее изголовы. Неужели есть какие-то подвижки в их поисках Сони?
— Ты что-нибудь нашел? — воскликнула она иподалась вперед с такой заинтересованностью, что Болотов как-то сразу остыл.
В конце концов они еще не женаты, как он может еюраспоряжаться? Но этот Агашкин! По рассказам Лаймы Алексей представлял еголичностью карикатурной — каким-нибудь косым и хромоногим коротышкой, а он,оказывается, высокий блондин, да еще чертовски активный. Тем не менее Лаймасейчас смотрела не на Агашкина, а на него, причем во все глаза.
— Увы, — ответил Алексей, совершенноуспокоившись. — В районе метро никто не торгует шелковыми желтыми шарфамис черными закорючками. Вообще никакими желтыми шарфами. Или Соня принесла его ссобой, или ездила за ним специально в какой-то другой магазин, или… Или эточей-то подарок. В таком случае становится понятным, почему она сразу жеповесила его на шею. Я лично склоняюсь к последней версии. Кто-то подарил ейшарф, и она немедленно его надела.
