Юнь Джинг поморщилась:
— Ах, не лезь в то, чего не понимаешь. Писать, как пишет Алиса Райская, может любой. Я вообще не понимаю, зачем Тоби нужны настоящие писатели под псевдонимом, когда можно и стройбота натаскать. Будет сочинять не хуже Алисы. Чёрт возьми, магнитно-силовой ключ будет писать не хуже её.
Павел Рейнеке вежливо выслушал это. Он уже усвоил, что многие писатели отзывались о коллегах примерно так, как отзывались бы о дырявом мешке с дерьмом.
— Тогда какой мотив у сестры? Зависть к чему?
Юнь Джинг выхватила блокнот и начала записывать, проговаривая:
— Это не зависть!
— А что?
— Это любовь.
— В смысле секс? Хм, а вы, сестрёнки, способны удивить даже синтезана с лисьими ушами.
— Нет. Любовь сестры к сестре. Она просто не хочет меня терять. Она понимала, что выйдя из рабства, я снова начну писать. И осуществлю свою мечту, перееду в Вест-Сити.
— Странный мотив.
— Под маской цинизма и напускной серьёзности Цэнь скрывает доброе и ранимое сердце.
— Поэтому она угрожала тебе кровавой расправой? Из-за доброго сердца?
— На что не пойдёшь ради сохранения семьи? Недавно Цэнь рассталась с мужем, а Панда посвятила себя любви к Роману. Она переживала свою депрессию в одиночестве.
Павел Рейнеке дёрнул ушами:
— Для меня всё это звучит дико. Сёстры, любовь, книги какие-то. Вы вообще помните, что вы не люди? Короче, дальше сама разбирайся.
— Ах, спасибо тебе, лисёнок.
Павел поморщился от этого слова.
— Перед отъездом я обязательно с ней поговорю, — продолжила Юнь Джинг. — Я ведь тоже виновата перед ней в том, что не помогла в трудную минуту её душевных терзаний.
— Тогда я пошёл.
Юнь Джинг положила блокнот на стол:
— Подожди. Последняя просьба. Расскажи мне все подробности, как ты всё это расследовал.
— Зачем?
— Я напишу про это книгу. Мы продадим её Хелен Рой и получим деньги. Ведь тебе только это и нужно. Деньги? Фиаты. Фишки. Фи? Да побольше.
Тут Павел Рейнеке почувствовал неодолимое желание присесть. Расположившись на стуле, он обвил хвостом ножку стула и опустил голову:
— Деньги… Да, мне нужны деньги. Но не ради их количества как раньше.
Медленно, как охотник тянется к ружью, Юнь Джинг извлекла другой блокнот.
— Со мной произошло нечто такое, что полностью меня поменяло. Точнее показало путь к изменениям.
— Продолжай, — мягко потребовала Юнь Джинг.
— Короче, вот тебе история про Монстр Фокса. Я хочу быть другим существом. Вот и вся история.
— Нет, лисёнок. Так не пойдёт. Рассказывай с самого начала.
— Ну, это, короче. Я сидел в казино Flying Dick, напротив колеса рулетки Шрёдингера. Я бросил тысячу фишек на вариант «Синий кот мёртв»…
15. Рамки
Юнь Джинг внимательно слушала рассказ Павла о его перерождении в монстра. Хотя он сам плохо помнил, что он делал, после введения препарата GodMod-SX1024-Monster&Fox. Вся битва с бандитами Рамиреса была лишь обрывками образов, которые невозможно выстроить в хронологическом порядке.
— Помню, как я прокусил беспилотник, — сказал Павел, — но не помню, что было потом? Помню, что из моих пальцев… или даже когтей, проецировались потоки плазмы, но не понимаю, как это возможно?
— Угу. То есть это неприятный для тебя опыт?
Павел Рейнеке дёрнул ушами:
— В том-то и дело, что — нет. Да, я плохо помню, что я творил в этом состоянии. Но я помню, насколько прекрасным было ощущение от того тела! Я был как маленький бог, который неуязвим и непоколебим. Я нёс врагам смерть, ужас и разрушение и был счастлив. Понимаешь? Впервые, после прибытия на Локус, я ощутил счастье. Да что там — я и на Земле не ощущал такого счастья… стоп, ты чего?
Юнь оторвалась от блокнота:
— Записываю. Ты продолжай.
— Ну, вот, короче, как-то так. Мне было хорошо.
— Ты хочешь снова испытать это, хм, счастье?
Павел Рейнеке опустил уши и тихо признался:
— Я вообще хочу, чтобы оно не проходило.
— Ты хочешь навсегда стать тем монстром, в которого ты превратился после препарата?
— Нет. Я хочу счастья. А если для этого надо стать монстром, то… пусть так и будет.
Юнь что-то быстро зачеркнула и продолжила:
— Но ты упомянул, что у превращения есть последствия?
— Да, снижение целостности бинарного массива.
— Угу, — кивнула Юнь, — как обычно.
— Что значит «как обычно»?
— Есть теория, что тела синтезанов спроектированы так, чтобы любое вмешательство в их работу наказывалось уменьшением бинарного массива.
— Зачем?
— Я бы назвала это «защитой от читерства».
— Но кому оно мешает?
— Я не могу утверждать точно. Я просто писательница, которая привыкла прорабатывать много версий одного и того же явления. Но мне кажется, что тела синтезанов способны на гораздо большее, чем на имитацию тел людей. Для этого в оргмат встроен некий программный регулятор — если что-то выходит за рамки человечности, то это пресекается и наказывается.
— Кем встроен?
— Ну, теми, кто разработал оргмат и привязал его функционирование к интерфейсу.
На лице Павла Рейнеке отобразилось недоумение. Юнь Джинг терпеливо пояснила:
— Смотри. Органический материал так назван только для маркетинговых целей. На самом деле в нём нет ничего живого. Ну, или говорят, что нет… Вроде бы он состоит из углерода или каких-то полимеров.
— Дурацкое объяснение, — ухмыльнулся Павел. — «Это вещество состоит из какого-то вещества». Ха. Этак и я могу объяснить.
— Я — писатель, я знаю мало. А чего не знаю — придумываю. И вообще состав оргмата — это тайна.
— Почему тайна?
— Засекречен производителями, чтобы злоумышленники на Земле не получили доступ к его формуле.
— Но мы-то его производим? Выращиваем этих, как их там, донаторов. А они выдавливают из себя оргмат, а мы его собираем…
— Да, при соблюдении технологических процессов и использовании оборудования, собранного строго по земным инструкциям, мы можем производить оргмат. Но для того, чтобы сложить бумажный самолётик, не обязательно знать процесс изготовления бумаги.
— Ладно, ладно. Я всё равно этого не понимаю. Почти как писатель.
— Судя по всему, на Локусе есть те, кто нашёл способы обхода блокировки, которая заложена в оргмат и интерфейс.
