Книга Три невесты Черного ворона - Татьяна Рябинина

Интересно, промелькнула глупая мысль, а если бы кто-то из нас случайно попал в него мячом? Он достаточно тяжелый, чтобы убить птицу. Можно вообще убить бессмертного Ворона? А если да, то что ждет за такое… неумышленное убийство правителя? Смертная казнь?

Дурочка, о чем ты думаешь? В этом нет ничего смешного, перестань!

Я прикрыла рот рукой, чтобы спрятать улыбку. Но тут же прибежала другая мысль, еще глупее.

А если Ворон вдруг превратится в человека, прямо сидя на этой ветке? Она довольно тонкая, даже сейчас под ним прогибается. Сломается — и…

Проклятье, Лилла, прекрати немедленно!

Я уткнулась в плечо Веды и расхохоталась. Та отстранилась, посмотрев с недоумением. Все остальные тоже.

Кьяра и Керт обернулись. Кьяра побагровела и одарила меня таким взглядом…

Еще бы, ведь получилось, что я смеялась над ней. Над тем, что она непочтительно отозвалась о Вороне, в то время как он находился у нее за спиной.

Наверно, мы стали одного цвета. Все вышло настолько некрасиво, и я не знала, как объяснить, что не имела в виду ничего подобного. Любые слова прозвучали бы сейчас нелепо.

Я положила мяч на траву и пошла прочь, чувствуя взгляды, которые, казалось, прожигали кожу под платьем. Ноги сами привели меня в уголок с эртой и фонтаном. Опустившись на скамейку, я закрыла руками пылающее лицо.

Сколько прошло времени? Мелкий гравий, которым была посыпана дорожка, шорохом отозвался на мужские шаги — они приближались. Кто-то коснулся моего плеча.

Почему-то я подумала, что Керт пришел утешать меня, и с досадой поморщилась под ладонями.

— Лилла!

Вздрогнув, я убрала руки от лица. Передо мной стоял Ворон.

Слегка нажав на плечо, он не позволил мне вскочить и сел рядом.

— Я… смеялась не над Кьярой, — оправдание прозвучало жалко. Да ведь он его и не требовал.

— Знаю, — на губах Ворона не было улыбки, она пряталась в глазах. — Мне открыты чувства людей. Но не мысли. Могу я узнать, что тебя так развеселило?

— Вдруг представила, что… вы превратились в человека, прямо сидя на ветке, — глядя себе под ноги, призналась я. Хотя о мяче не сказала бы, наверно, даже под страхом смерти.

— Не удержался и полетел вниз. У вас на глазах. Так?

— Не знаю, что на меня нашло. В этом не было ничего смешного. И теперь все думают, что…

— Я — не думаю, — оборвал меня Ворон. — Не переживай.

— Но Кьяра…

— Лилла, признайся, так ли уж важно, что подумает Кьяра? Или Веда? Или Керт?

— Не знаю. Наверно… нет.

— Вот и прекрасно. Иди к ним. Иначе получится еще хуже. Ничего не объясняй, не оправдывайся. Ты не обязана этого делать.

Он хотел встать, но тут я осмелилась задать вопрос, который не давал мне покоя со вчерашнего вечера. Один из множества вопросов.

— Скажите, пра… Ворон. Вчера утром вы обращались к нам по имени и на ты, а ко мне потом — на вы и «вейра Лилла». И сейчас — снова на ты. Мне показалось это странным.

— Обычно я обращаюсь к невестам по имени, когда рядом больше никого нет. Во время танца вокруг были люди. Только и всего. Мне пора, Лилла. Если будет гроза или сильный дождь, вряд я ли смогу вернуться в замок. Придется вам ужинать без меня.

Блеснуло синевой черное оперение — и я осталась одна. Эрта пахла так сильно, что закружилась голова. Совсем как вчера вечером.

«Только и всего»? Когда он расстегнул мне платье, чтобы снять ситу, мы были одни. И потом, когда шли к моим комнатам. Но он все равно обращался ко мне на вы. Вряд ли это имело какое-то значение. Скорее всего, просто продолжил так, как говорил при всех. Еще не привык… то есть отвык. Неужели я подумала, что он как-то этим выделил меня из нас троих?

Да что со мной сегодня такое? Так влияет приближение грозы?

Я встала и пошла обратно на лужайку, где мы играли в мяч. Керта там уже не было, а Кьяра и Веда устроились прямо на траве в тени дерева — того самого, на ветке которого прежде сидел Ворон.

Почувствовав, как губы снова пытаются расползтись в улыбке, я больно ущипнула себя за руку чуть выше локтя. И попросила Кьяру, сев рядом с ней:

— Извини. Я не над тобой смеялась.

— Как будто в первый раз, — дернула плечом та и пояснила Веде: — С ней это и раньше бывало. Начнет хохотать над чем-то, как дурочка, и остановиться не может.

Да, с Лиллой такое и правда случалось, а вот со мной — впервые. Но, возможно, вышло и неплохо. Кьяра ведь уже сказала, что я не похожа на себя — на настоящую Лиллу. Конечно, вряд ли это прозвучала всерьез, но раз, другой, третий — и уже есть о чем задуматься. И ей самой, и Ворону — если это долетит до него.

— Что он сказал? — спросила я, прислонившись к стволу и закрыв глаза. — Ворон?

— Ничего, — вместо Кьяры ответила Веда. — Посидел и улетел. А Керт сказал, что его ждут дела, и тоже ушел. Я же говорила, надо следить за языком.

— Ничего не будет, не переживайте.

— Почему ты так уверена? — фыркнула Кьяра.

На этот вопрос я ответить не могла. Уверенность возникла ниоткуда: ничего плохого с нами здесь не произойдет.

— А что может быть? Он посадит тебя в темный чулан с пауками? Или оставит без сладкого? Но Веда права, не стоит так болтать. Не потому, что за это накажут, а…

— Лил, а ты случайно в него уже не влюбилась? В Ворона? Ну а что? У тебя ведь это быстро. Встретила Фелиса — влюбилась. А раньше? Мирта рассказывала, как ты бегала на свидания к лесничему. Тоже все быстро получилось?

Вот так… чего только не узнаешь от посторонних о собственной сестре-близнеце. За которую себя выдаешь. Лесничий? Серьезно? И, кстати, с чего я вообще взяла, что они с Кьярой были подругами? Разве не бывает такого, когда девушки при встречах улыбаются, целуются-обнимаются, а сами готовы друг другу глаза выцарапать?

— Кьяра, оставь уже Лил в покое, — снова вступилась за меня Веда. — Даже если и так, тебе-то что? Нам же лучше. Пусть забирает его себе.

— А ты, дорогая, на Керта нацелилась? — голос Кьяры взвился в небо. — Зря. Мне служанка сказала, у него есть подружка.

— Да. На которой он не может жениться, — Веда была невозмутима.

— Но и у тебя тоже ничего не выйдет. Неужели ты думаешь, Ворон позволит своей невесте, пусть ненужной, выйти замуж за кого-то другого? Нет, мы останемся здесь — старыми девами. Без надежды даже на тайную любовь какого-нибудь привратника.