— Зоя, — мягко сказал Фрэнк и, потянувшись через стол, взял ее за подбородок, — что-то не так?
Она, пытаясь сдержать слезы, готовые вот-вот политься из глаз, выдавила улыбку.
— Меня испугало оружие, — призналась она слабым голосом.
— Это не то, что ты надеялась найти в ящике спального комода? Но ведь ты выросла в окружении сильной охраны. Телохранители Тео вооружены…
— Да, Фрэнк, ты прав. Но то совсем другое дело, а здесь… здесь нет угрозы для тебя. Зачем тебе оружие на этом пустынном острове?
— Но тут и не конец света, согласись, и не медвежий угол.
— Вздор! — вспылила Зоя, резко отодвигая тарелку. — Здесь тебе никто не угрожает, если, конечно, ты не боишься меня…
— Разумеется, боюсь, ведь ты владеешь некоторыми приемами кулачного боя.
— Мне не приходилось с тобой драться.
— Да ты и так убиваешь во мне все живое с того самого дня, как мы приземлились на этом острове.
Зоя не могла сдержать улыбку.
— Прыжок с парашютом — это самое страшное, что когда-либо случалось в моей жизни.
— Я думаю, ты была вполне естественна во всех проявлениях, и особенно в тот момент, когда раскинула свои ноги, чтобы оплести мой стан. Что ж, было очень приятно, и я с радостью готов повторить прыжок в любое удобное для тебя время.
Он шутил. А Зоя чувствовала подступающий к горлу ком. Он опять был прежним Фрэнком, с его намеками и уколами, которые приходилось принимать вместо объяснения по поводу оружия. И хотя ощущение опасности и беспокойства не покидало Зою, она пошла в спальню, легла и попыталась уснуть, оставив дверь открытой…
— Когда шторм утихнет, я попробую наловить рыбы, чтобы разнообразить наш стол.
— Рыбу я люблю, но терпеть не могу возиться с ней: чистить эту мерзкую чешую и вынимать внутренности.
Фрэнк ухмыльнулся.
— Все беру на себя. Тебя это устраивает?
— Вполне. Если ты сумел испечь свежий, с хрустящей корочкой хлеб, то представляю, каким будет рыбное блюдо!..
Фрэнк вышел на террасу. Дождь все еще лил.
Они перешли работать в гостиную, потому что на кухне протекла крыша. Фрэнк сел за стол и принес кресло для Зои.
— Извини, что приходится столько возиться с бумагами, но это нужно.
Зоя мало получала удовольствия от работы, от необходимости все время проверять и перепроверять. Если бы был компьютер, она сделала бы все за час. Непонятно, что дает Фрэнку это уединение? Если он хотел отрешиться от суеты, то вряд ли это лучший выход. Все выглядело так, будто они зря тратят время.
Зою не покидало чувство тревожного беспокойства, дождь угнетающе действовал на нее, и не только он. Сколько еще сможет она так жить? Любить — и не чувствовать взаимности? Это было невыносимо.
— Как долго мы пробудем здесь?
— Около месяца.
Это был первый определенный ответ на ее вопрос.
— Мы могли бы закончить всю работу к концу недели, — робко протестуя, сказала она.
— И что тогда? — Фрэнк обернулся, и по выражению его глаз можно было определить, о чем он думает. От догадки Зою бросило в жар. Но ведь это то, чего она сама страстно хотела… Но нет, не стоило сейчас об этом.
Она порывисто встала, направилась на кухню. Наполнила чайник и с грохотом поставила его на конфорку газовой плиты. Несколько раз чиркнула отсыревшей спичкой. Когда спичка погасла в очередной раз, Зоя открыла вентиль — из рожка послышалось гудение. Она отпрянула от плиты.
— Не надо так спешить, — послышался его голос. — Никогда не открывай газ, если не зажгла спичку.
— Замолчи! — сердито выдохнула она, с шумом передвигая в буфете посуду в поисках сухого коробка.
— Чего ты кипятишься? Я не успел еще и рта толком раскрыть, не то что сказать что-то такое, что вызвало бы подобную реакцию…
— И не нужно ничего говорить! Я и так догадалась, что у тебя на уме.
— Не переоценивай себя. Вряд ли ты хоть когда-нибудь догадаешься, о чем я думаю.
— Ха! Все ночи проведу в догадках.
— Ночи? Ночами ты дрыхнешь как сурок. Сколько раз заходил ночью в твою спальню!..
— Следишь за мной? — При мысли о том, что он тайно прокрадывается в ее спальню по ночам, в ней вскипела ярость.
— Прошлой ночью ты оставила дверь незапертой. Что побудило тебя это сделать? Неужели избыток гормонов?
— Если у меня и найдутся лишние, я все равно не стану выплескивать их на тебя!
— К чему же так горячиться? — Он взял лежавший на столе лимон и нарезал его тонкими дольками к чаю.
— Со вчерашнего дня я следую всем твоим указаниям — ведь тебе видней, как поступать.
— Ну наконец-то хоть какой-то прогресс! Наконец-то ты прислушалась к моим словам!
— Но многие из них я не понимаю. Не понимаю, в частности, зачем жить здесь целый месяц. Какая в этом необходимость? Во мне все протестует…
— Зато во мне не протестует, — резко оборвал он.
— Ах, извините, я запамятовала… Ведь твои приказы нужно выполнять беспрекословно. — Она сделала жест рукой, в которой держала ложку. — Уж я скажу… но не сейчас, а когда мы наконец покинем этот остров. Я вправе хотя бы знать, зачем я здесь? Все это… настолько загадочно. Твои задания здесь мог бы выполнить и одноглазый шимпанзе…
— Наверное, да. Но не все самки шимпанзе так сексуально озабочены, как ты…
Зоя с трудом сдержала себя, чтобы не выплеснуть на него заварку.
— Это я-то сексуально озабочена? На себя лучше посмотри! Ходишь весь вздернутый.
— От этого есть хорошее средство…
— Да уж, не надо быть Эйнштейном, чтобы догадаться, какое!
— Ну, если ты знаешь, то после чая мы его испробуем. — (Зоя от неожиданности чуть не выпустила из рук кружку. Он успел перехватить ее, пока чай не расплескался.) — Я люблю играть в открытую, — решительно добавил он.
— И-играть? — Ей показалось, что она ослышалась. Или это шутка? Сердце у нее так и замерло.
Он передернул плечами.
— А что ты подумала?
Она стиснула кружку. Слава Богу, дождь прекратился, и хотя ветер продолжал еще налетать порывами, погода прояснилась, небо стало чистым. Ей не хотелось оставаться с Фрэнком под одной крышей ни на минуту. Зоя подошла к двери и уже собиралась выйти, как вдруг услышала рокот мотора низко летящего самолета.
Она не смогла увидеть самолет, ибо в мгновение ока оказалась отброшенной к кухонной стене. Кружка с чаем полетела прочь, а Фрэнк всем своим весом навалился на нес. Он быстро прикрыл дверь, и воцарилась тишина.
Обескураженная, она замерла, не в состоянии двигаться. Его мускулистое тело полностью прикрывало ее. Рокот продолжался, но она слышала лишь тревожно бьющееся сердце Фрэнка. Он взволнованно дышал. Биения своего сердца она не слышала, оно будто затаилось.
