Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 159
Письма Гумбольдта, переезжавшего из одного центра учености в Европе в другой, полны неиссякаемой энергии. «Я таков, и я поступаю так – необдуманно и порывисто», – признавался он{244}. Не существовало одного такого места, где бы он мог узнать все, и одного такого человека, который научил бы его всему.
После без малого года лихорадочных приготовлений до Гумбольдта дошло, что, несмотря на то что его сундуки набиты всем необходимым, а голова – последними научными познаниями, политическое положение в Европе делает осуществление его мечтаний невозможным. Французские революционные войны охватили уже почти всю Европу. Казнь французского короля Людовика XVI в январе 1793 г. привела к объединению против французских революционеров европейских государств. В послереволюционные годы Франция объявляла войну одной стране за другой: Австрии, Пруссии, Испании, Португалии, Британии. Стороны одерживали победы и терпели поражения, подписывали и разрывали договоры; к 1798 г. Наполеон захватил Бельгию, забрал у Пруссии Рейнскую область, у Австрии – Нидерланды и большую часть Италии. Куда бы Гумбольдт ни обратил взор, повсюду ему мешали войны и армии. Даже Италия, манившая геологическими изысканиями на вулканах Этна и Везувий, оказалась недоступной из-за Наполеона{245}.
Humboldtia laurifolia
Гумбольдту нужно было найти государство, которое впустило бы его для путешествия или, по крайней мере, пропустило бы в свои колониальные владения. Он просил о помощи британцев и французов, потом датчан. Он рассматривал возможность плавания в Вест-Индию, но его надежды были отброшены затянувшимися морскими сражениями. Тогда он принял приглашение сопровождать британского графа Бристоля в Египет, несмотря на то что этот старый аристократ прославился своей эксцентричностью{246}. Но и эти планы рухнули, потому что французы арестовали графа по подозрению в шпионаже{247}.
В конце апреля 1798 г., через полтора года после кончины матери, Гумбольдт решил податься в Париж, где теперь жили Вильгельм, с которым они не виделись больше года, и Каролина{248}. Там он писал письма, встречался с разными людьми, льстил и упрашивал, заполняя тетради адресами бесчисленных ученых, а также без устали приобретая книги и приборы{249}. «Вокруг меня бурлит наука», – радостно писал Гумбольдт{250}. Ему повезло повстречать героя своего детства Луи Антуана де Бугенвиля, путешественника, первым ступившего на остров Таити в 1768 г. В преклонном возрасте – ему исполнилось 70 лет – Бугенвиль замышлял вояж в немыслимую даль, к Южному полюсу. Молодой прусский ученый произвел на него впечатление, и он позвал Гумбольдта с собой{251}.
Там же, в Париже, Гумбольдт столкнулся с молодым французским ученым Эме Бонпланом: они снимали комнаты в одном и том же доме{252}. Бонплан, как и Гумбольдт, интересовался растениями. Он учился в Париже у лучших французских натуралистов и, как узнал Гумбольдт, сам был способным ботаником, поднаторевшим в сравнительной анатомии и служившим врачом во французском военном флоте. Уроженец Ла-Рошели, портового города на атлантическом берегу, 25-летний Бонплан происходил из семьи моряков, любовь к приключениям и к дальним походам была у него в крови. Сначала Бонплан и Гумбольдт часто сталкивались в коридоре, потом разговорились и быстро поняли, что их объединяет пылкая любовь к растениям и к путешествиям в дальние страны.
Как и Гумбольдту, Бонплану не терпелось повидать мир. Гумбольдт решил, что из него выйдет превосходный спутник. Он не только сходил с ума по ботанике и тропикам, но и обладал приятным добродушным нравом. Плотное сложение и сила этого здоровяка позволяли надеяться, что он окажется выносливым и надежным в пути. Во многом он был полной противоположностью Гумбольдту: тот проявлял лихорадочную непоседливость, Бонплан же отличался спокойствием и кротостью. О таком напарнике можно было только мечтать.
Эме Бонплан
© Marzolino / shutterstock.com
Но в разгар приготовлений Гумбольдт испытал приступ угрызений совести из-за покойной матери. Ходили слухи, рассказывал Фридрих Шиллер Гёте, что «Александр не может избавиться от тоски по матери»{253}. Видимо, ему стал являться ее «призрак». Общий знакомый поведал Шиллеру, что Гумбольдт участвует в Париже в неких сомнительных сеансах по вызыванию призраков. Его всегда преследовал страх привидений, в чем он сам признавался другу несколькими годами раньше{254}; теперь положение усугубилось. Сколько он ни убеждал себя, что, как рациональный ученый, должен гнать подобные страхи, его не оставляло чувство, что дух матери постоянно за ним наблюдает. Спасти его могло только бегство.
Но внезапно возникло препятствие. Командиром экспедиции Бугенвиля был назначен молодой малоопытный капитан Николя Боден{255}. Гумбольдта заверили, что он сможет присоединиться к Бодену в пути, но все предприятие рухнуло из-за нехватки государственного финансирования. Гумбольдт отказывался опускать руки. Теперь он надеялся примкнуть к двумстам ученым, сопровождавшим наполеоновскую армию, которая в мае 1798 г. отплыла из Тулона и направилась в Египет{256}. Но как туда попасть? Мало кто, сетовал Гумбольдт, «сталкивался с такими трудностями»{257}.
Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 159
