Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 28
Кузен Пелли поджидал их внизу.
– Вот вы где, – сердито бросил он. – Я вас везде ищу. Что это вы затеяли, а?
– Эмм… Берти просто показывал мне дом, – ответил Льюис. – Я думал, вы разрешите, кузен Пелли. Простите, если…
Раздался чудовищный раскат грома, и Льюис вздрогнул. В следующее мгновение хлынул дождь, забарабанив по крыше и оконным стеклам. Пелли запрокинул голову и глубоко вздохнул.
– Вот это гроза! – воскликнул он. – Ночь будет великолепная, дорогие мои. Смотрите не проспите!
В голосе старика прозвучало что-то зловещее. Берти бросился помогать маме закрывать окна, а Льюис ускользнул в свою комнату, чтобы получше рассмотреть книжечку, которую унес с чердака, и обдумать одно любопытное наблюдение. Совершенно очевидно, что кто-то вынес с чердака не то коробку, не то сундук, однако не оставил на полу никаких следов. Как можно было пройти через всю комнату и не наследить?
Никак. По крайней мере, если ты человек, решил Льюис.
Глава десятая
Ужин получился безрадостный. За окнами бушевала гроза, и, несмотря на ранний час, было сумрачно. Стонал ветер, от ударов грома дрожали оконные стекла, и дождь хлестал так, словно на крышу кто-то горстями швырял мелкие камешки. Едва Джонатан, Пелли и Льюис успели закончить обед, как весь дом содрогнулся от особенно громкого раската, и в следующее мгновение погас свет – столовая погрузилась в темноту.
– Авария произошла из-за молнии, – сказал Пелли. – Ничего страшного, у нас есть свечи. В этом доме люди веками жили при свечах, пока отец не провел электричество.
Миссис Гудринг принесла три высоких белых свечи в подсвечниках, и Пелли зажег одну из них. В тусклом желтом свете черты лица кузена приняли резкое хищное выражение. Добрые глаза стали узкими и хитрыми, и приветливая физиономия старика будто застыла в жестокой гримасе. Льюис взял другую свечу и поспешил к себе в комнату.
Мальчик еще не успел рассмотреть книжечку, которую нашел в чулане: когда кузен Пелли позвал его к ужину, Льюис сунул ее под подушку. Поставив свечу на маленький столик в изголовье кровати, он разделся и натянул любимую пижаму – коричневую с ярко-красным кантом и такими же пуговицами. Потом он взял свечу и пошел по коридору в ванную комнату чистить зубы. Вернувшись в спальню, Льюис запер за собой дверь и залез в постель. Ветер все еще свистел в щелях оконных рам, и струи дождя яростно били в стекла. Льюис поежился и сунул руку под подушку. Книга лежала там, а вместе с ней и фонарик. Льюис заменил в нем батарейки, но решил, что пока ему хватит и свечи, а фонарик лучше приберечь на другой случай.
Льюис никогда раньше не читал при свечах и приноровился не сразу. Пламя колебалось, в тусклом желтом свете буквы расплывались перед глазами. Оказалось, что книжка – чей-то дневник, написанный от руки, и разбирать старомодный почерк было трудно. Замысловатые петли змеились и расползались по странице, а чернила выцвели, приняв ржавый коричневый оттенок. К тому же хрупкая старая бумага потемнела от времени, и тусклые строчки почти с ней сливались. На обложке не было названия, и Льюис долго изучал форзац, пока не разобрал наконец, что там написано:
Гонения на Мартина Кристиана Барнавельта
за колдовство и чародейство
Написано им самим в 1688 году
С трудом преодолев первые несколько страниц, Льюис постепенно привык к старомодному почерку. Он читал и глазам своим не верил. «Я, Мартин Кристиан Барнавельт, – так начинался дневник, – ввиду приближающейся старости оставляю потомкам эту повесть, дабы в будущем могли они понять, что есть правда, а что злобный навет». Весь текст был написан длинными сложными предложениями и усыпан множеством запятых, похожих на толстеньких головастиков. Но главное, сама история Мартина Барнавельта, «написанная им самим», сильно отличалась от тех версий, которые Льюис уже слышал или читал, и даже от книги, написанной его собственным сыном.
Из дневника Льюис узнал, что охотник на ведьм Малахай Прюитт причинил вред не только его предку, но и очень многим людям. Мартин был свидетелем того, как Прюитт привлек к суду «двух бедных женщин, вдов, неповинных ни в каком злодеянии». И хуже всего было то, что судилища по обвинениям в колдовстве Прюит устраивал в особняке Барнавельт-мэнор, который он себе присвоил. «Если несчастные и признавались, что сведущи в Темных Искусствах, так кто бы не признался под страхом жутких пыток, коих дьявольские орудия злодей Прюитт поместил в моих погребах?» – возмущался Мартин.
Потом рассказ Мартина принял зловещий оборот. Тех двух женщин Прюитт обвинил в колдовстве и «сношениях» с кошками и жабами. Но он был не единственным судьей. В качестве присяжных в заседании участвовали «трезвомыслящие и порядочные люди», и прежде чем приговорить женщин к смерти, они потребовали убедительных доказательств. Их они и получили, сообщал Мартин, когда «знаки несомненно магической природы были явлены перед ними, как то: движение предметов без применения силы, шлепки и царапины, причиняемые незримым существом или же духом, а также многие другие чудеса».
Все эти ужасы выглядели весьма убедительно, и даже Мартин был готов поверить, что эти женщины и вправду ведьмы, хотя они плакали и утверждали, что ни в чем не виновны. Но потом на ум ему пришло еще более мрачное объяснение. «Воцарилось всеобщее смятение, невидимый дух стонал, топал и производил иные звуки, я же смотрел на Прюитта и видел, как он делал странные знаки. И тогда понял я, что охотник на ведьм и есть колдун. Окаянный же Прюитт, заметив, что я увидел его, вознамерился сделать меня следующей жертвой и навсегда присвоить себе Барнавельт-мэнор».
Хмурясь, Льюис перевернул еще несколько страниц. Из дневника ясно следовало, что Мартин Барнавельт разбирался в колдовстве и чародействе. Он писал, что Малахай Прюитт заклятием вызвал «незримого слугу», а это была настоящая темная магия. «Злокозненный колдун посылал сих бестелесных духов, – писал Мартин, – дабы обмануть свидетелей и уверить, будто две добрые женщины, обвиненные им, творили чудеса, кои послужили на суде доказательством». Однако Мартин не смог этого доказать, и вскоре охотник на ведьм предъявил ему обвинение в колдовстве и запер Мартина в подвале особняка, чем привел его почти в полное отчаяние. К счастью, слуга, который приносил Мартину еду, остался верен хозяину. «Я стал просить его, – писал Мартин, – принести мне талисман великой благой силы, а именно амулет Константина. Найдя его в моем кабинете, он тайно принес сей амулет в темницу. Там произнес я нужные заклятия…»
Льюис раскрыл рот от удивления. Выходит, старый Мартин Барнавельт все-таки был чародеем! С другой стороны, Джонатан Барнавельт тоже умел колдовать, но он творил только добрые и безобидные чудеса. Наверняка Мартин тоже был добрым волшебником, а не слугой зла. Льюис вернулся к чтению. Амулет Константина, чем бы он ни был, мог разрушить злые чары и лишить силы темное колдовство. Тех двух женщин Мартин не успел спасти от виселицы, но кое-чего он все же достиг. Утром того дня, когда должен был состояться суд над ним самим, Мартин при помощи амулета сотворил заклятие, «дабы исторгнуть из Прюитта злого духа и запереть оного духа в тайном месте». Малахай Прюитт явился в суд слабым и больным. Когда же он попробовал произвести несколько магических жестов, то упал на пол в обмороке, от которого уже не оправился.
Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 28
