Джеймс схватил Чарльза за плечо и слегка встряхнул.
— Если моя жена хоть на минуту перестанет стрекотать, япредставлю тебя нашему другу. Это Одри Рисколл из Калифорнии.
Чарльз подарил ей улыбку, от которой растаяло бы сердцелюбой женщины, и Одри тоже не осталась равнодушной. Они обменялисьрукопожатием. Невозможно было не поддаться его обаянию, но книги Чарльзаинтересовали даже больше, чем сам автор, и она надеялась улучить время ипоговорить с ним о литературе. После обеда все долго сидели на веранде иболтали, потом Чарльз с Джеймсом уехали прокатиться на машине, а Одри и Вайолетснова остались одни.
— Необыкновенно красив, правда? — сказала Вайолет.Она явно гордилась своим другом.
— Да уж, хорош. — И Одри засмеялась. Она с самогопоявления Чарльза отчаянно боролась со смущением, которое ее просто сковало, ноЧарльз вел себя так просто, так непринужденно, что в конце концов она забыла оего поразительной красоте и преодолела робость.
— И что самое удивительное', он даже не подозревает обэтом… — Дамы сидели на веранде с бокалами шампанского и ждали Джеймса. На обеихбыли белые шелковые платья, оттенявшие глубокий загар, посветлевшие на солнцеволосы Одри стали просто огненными. — Представляешь, ему и в голову неприходит, какое ошеломляющее впечатление он способен произвести на людей.Каково? Может показаться, что он привык к своему сногсшибательному успеху уженщин и не замечает, как они при виде его бледнеют и падают в обморок. Такнет, ничего подобного, он сказал мне, что и думать о них не думает. Весьпоглощен своими книгами.
Одри это понравилось, но гораздо больше ей нравилось, что онтак умен. Еще в Америке она прочитала две его книги и буквально не могла от нихоторваться. Из писателей, описывающих свои путешествия, Одри особо выделялаНикола Смита.
Чарльз отозвался о нем с большим уважением, и беседа на этутему была долгой. Одри с восторгом слушала, как Чарльз рассказывает о Яве,Непале, Индии.
— Тебя-то туда ничем не заманишь, — напала Одри наВайолет, когда та стала жаловаться, что ей скучно.
— Не представляю, почему вас так тянет на Восток, этоже сущий кошмар.
Одри с Чарльзом расхохотались, и тут на сцене появилсяДжеймс — загоревший дочерна, в белом полотняном костюме, он словно перенесся сюдаиз Индии.
— Что, Од, опять мадам разошлась? — Джеймс налилсебе шампанского и взял тарталетку с грибами. — А вы чертовски хорошисегодня, леди Ви, должен вам признаться. — Он с восхищением смотрел нажену. — Ты всегда должна носить белое. — Он поцеловал ее в губы, съелеще одну тарталетку и опять улыбнулся Одри. Как хорошо, что она с ними, атеперь вот приехал Чарльз, теперь уж они погуляют на славу!
Веселье началось с того, что все четверо поехали в Каннпоужинать в любимом ресторанчике. Пили без меры вино, хохотали до слез всюдорогу до Хуан-Ле-Пен, там пошли на праздник, о котором Джеймс узнал случайно,танцевали до двух часов ночи, потом поехали на другой праздник на мысе Антиб ивернулись домой в четыре утра. Хмель уже изрядно повыветрился, и они решили неложиться спать, а встречать восход солнца. Джеймс открыл бутылку шампанского,которую сам и выпил. Леди Ви мгновенно задремала на кушетке, и Джеймс, громконапевая, унес ее на руках наверх в спальню. Когда солнце медленно выплыло изморя и стало подниматься над горизонтом, на веранде сидели только Одри иЧарльз.
— Скажите, почему вы оказались здесь? — спросил онсерьезно.
Целых два часа они без умолку разговаривали о том, что ихбольше всего интересует, радуясь обществу друг друга и перескакивая с предметана предмет: путешествия в самые далекие уголки мира, лето на мысе Антиб, ихдрузья Ви и Джеймс. Но сейчас Чарльз неотрывно глядел на Одри, пытаясь понять,что она за человек, а Одри задавала себе те же вопросы о нем.
Какой каприз судьбы привел их обоих сюда в одно и то жевремя?
Одри решила сказать ему правду — в той мере, в какой этовозможно.
— Мне непременно нужно было убежать.
— От чего? — Как мягко и приятно звучал его голос,каким чудесным золотым светом заливало их поднимающееся солнце. Чарльз спросил:«От чего?» Он решил, что Одри хотела скрыться от мужчины: по представлениямтого времени женщина в ее возрасте непременно должна была быть замужем. —Или правильнее было бы спросить: «От кого?» — И он улыбнулся.
Одри покачала головой:
— Нет, тут совсем другое… Наверное, я хотела убежать отсамой себя, от долга, который я на себя взвалила.
— Звучит серьезно. — Ему безумно хотелосьприкоснуться к ее губам поцелуем, погладить пальцами ее длинную изящную шею, ноон принуждал себя слушать ее и как мог подавлял вспыхнувшее желание.
— Для некоторых такое и впрямь серьезно. — Онаоткинулась на спинку кресла и вздохнула. — У меня есть дедушка, которого ялюблю всей душой, и сестра, которой я отчаянно нужна.
— Она что, больна?
Одри удивленно посмотрела на него.
— Нет, почему вы так решили?
— Вы произнесли это слово — «отчаянно»…
Она покачала головой, глядя вдаль на море и думая обАннабел. В первый раз за все время она позволила себе вспомнить обвинения,которые бросил ей в лицо Харкорт.
— Просто она очень молода… а я ее избаловала. Да и какбыло не избаловать? Мы потеряли родителей, когда были совсем маленькие, и мнепришлось заменить ей маму.
— Как странно. — На его лице мелькнула боль.
— Странно? Почему?
— Сколько вам было лет, когда умерли родители? Ониумерли одновременно?
Одри кивнула, не понимая, почему он так взволнованно еерасспрашивает.
— Мне было тогда одиннадцать лет, моей сестре семь… этослучилось на Гавайских островах… да, они погибли вместе, был шторм, и судно, накотором они плыли, утонуло… — Ей до сих пор было тяжело рассказывать обэтом. — Мы вернулись в Америку, к дедушке. С тех пор я вела его дом изаботилась о сестре… наверное, слишком заботилась, так, во всяком случае,твердит ее муж. Он обвиняет меня в том, что я сделала из Аннабел калеку, потомучто она совершенно беспомощна, ничего сама не может сделать и решить. Боюсь, онправ. А про меня он сказал… про меня сказал, что я только одно умею: следить запорядком в доме и нанимать и увольнять горничных. И мне нечего было емувозразить, так оно и есть. Поэтому я уехала из дому, ненадолго, мне такхотелось переменить обстановку…
Чарльз взял ее за руку.
— Я вас понимаю.
— Вы? Меня? — Она вскинула на него глаза, ресницыу нее стали влажными. — Разве это возможно?
— Конечно, ведь у нас с вами сходная судьба. Только вотдедушки нет. Были тетя с дядей, но и они умерли. Мои родители погибли вавтомобильной катастрофе, когда мне было семнадцать лет, а моему брату —двенадцать'. Год мы прожили у тети с дядей в Америке, и нам там пришлось оченьнесладко. Родные, конечно, желали нам добра, — Чарльз вздохнул и слегкасжал руку Одри, — но совершенно нас не понимали. Им казалось, что яслишком независим для своего возраста, постоянно рискую, а мой брат слишком тихиймальчик. Он всегда был довольно болезненным ребенком, а смерть родителейокончательно подорвала его здоровье. Когда мне исполнилось восемнадцать, мывернулись в Англию, я делал все, что в моих силах… — Голос его прервался, исердце Одри переполнилось состраданием. — Он прожил дома всего год. Вчетырнадцать лет мой младший брат умер от туберкулеза. — Чарльз смотрел нанее невидящими глазами, в них было горе. — Я все время думаю: может быть,этого бы не случилось, останься мы в Америке… может быть, он был бы жив, еслибы я…
