У всех было радостное, приподнятое настроение в тоудивительное лето. Исключение составляли лишь Мерфи — их сын Патрик еще неизлечился от туберкулеза, но все равно они приехали сюда и принимали участие вовсеобщем веселье. Каждый день был по-своему прекрасен. Одри тоже попала в пленволшебного лета. Какое счастье каждый день бродить по пляжу с Вайолет, щурясьот яркого солнца, любоваться детьми, чувствовать под ногами теплый золотойпесок, лежать на нем в блаженной праздности и нескончаемо говорить с подругой:говорить ей о себе, слушать ее рассказы, узнавать о ее жизни, делиться мыслями,впечатлениями, смеяться… В леди Ви Одри наконец-то обрела настоящую сестру:всего на два года старше, Ви была верный и чуткий друг, а близки они были непросто как сестры, а как сестры-близнецы. У Одри было такое чувство, что,встретив ее, она как бы нашла свой родной дом. Прежде она не знала таких теплыхи прочных отношений и с каждым днем ценила их все больше. Джеймс тоже был оченьдоволен, что Одри живет у них, им было удивительно хорошо втроем, они почти нерасставались, но Джеймс никогда не проявлял неподобающего интереса к подругежены и вел себя как добрый брат — это был истинный джентльмен.
— Скажи, Од, как ты собираешься жить, когда вернешьсядомой? — Вайолет пытливо смотрела на высокую тоненькую девушку стемно-рыжими волосами. Она часто с тревогой думала о ней. Ее жизнь в Америкетак уныла и однообразна, заманить бы ее остаться с ними в Лондоне, но Одри ни вкакую, говорит, что не может, что должна непременно вернуться в Калифорнию.
— Не знаю. Наверное, так же, как и раньше. — Одриулыбнулась. — Все будет отлично, Ви, не беспокойся. — Говоря так, онапыталась убедить не столько подругу, сколько себя. — Я к этой жизнипривыкла, ведь я столько лет вела дедушкин дом…
Нет, никогда больше она не сможет жить так, как жила раньше.Все изменили эти волшебные дни в обществе людей, о встрече с которыми можнотолько мечтать, — избранных счастливцев, собравшихся в этом изумительномместе. Сейчас она тоже как бы принадлежит к ним, но лишь на краткий миг, скороволшебный сон кончится. Одри никогда об этом не забывала и потому дорожилакаждым днем как особым подарком судьбы.
— Пожалуйста, останься у нас хоть ненадолго.
Одри с сожалением покачала головой и вздохнула, щурясь отсолнца.
— Признаюсь тебе: я должна на следующей неделепроститься с вами, иначе мне не успеть сделать все, что я задумала.
Я хочу добраться на машине до Итальянской Ривьеры, а оттудапоездом — в Рим.
— Ты в самом деле хочешь ехать? — огорченноспросила Вайолет.
Одри засмеялась:
— Сказать честно? Ужасно не хочу. Я бы провела здесьвсю жизнь, только вряд ли это удастся, поэтому надо постепенно возвращаться кобычной жизни. Одному Богу известно, когда я снова попаду в Европу.
Дедушка стареет, она не может бросить его одного. Аннабел впоследнем письме сообщила, что она, кажется, опять беременна; она не хотелавторого ребенка так скоро, Харкорт в бешенстве и винит ее. Видимо, она непринимала мер предосторожности.
Единственное письмо деда оказалось именно таким, как она иожидала: читая, она прямо-таки слышала его ворчливый голос.
Дед рассказывал о местных новостях, ругал Рузвельта: чеготолько не наобещал в своем «Новом курсе», а сдвига никакого; причем называлРузвельта не иначе как «твой приятель ФДР», и Одри не могла удержаться отсмеха. Задумавшись, Одри снова вздохнула. Как дед далеко… Она подняла глаза иувидела Джеймса, он медленно приближался к ним. Рядом с ним шагал высокийхудощавый мужчина с волосами еще более темными, чем у Джеймса. Вот Джеймсуказал ему на дам, и его спутник приветливо помахал им рукой. Вайолетзаулыбалась и повернула голову к Одри.
— Ты знаешь, кто это?
Одри покачала головой, не понимая, чему так радуется Ви.
Спутник Джеймса был, без сомнения, очень привлекательныймолодой человек, но не более, чем множество других, которые появлялисьненадолго в их жизни и навсегда исчезали. Вайолет схватила свою огромнуюрастрепавшуюся соломенную шляпу и принялась изо всех сил размахивать ею.
— Это Чарльз Паркер-Скотт, путешественник,исследователь и писатель, неужели тебе неизвестно его имя? Его в Штатах многопечатают. Мать у него американка.
Одри изумилась. Ну конечно, она часто слышала это имя, ведьПаркер-Скотт — личность известная. Просто она думала, что он уже в годах, аписатель, оказывается, совсем молод и даже красив. Вот он подошел к ним сДжеймсом… Ви прервала размышления Одри, кинувшись гостю в объятия.
— Какой срам, леди Ви! Негоже замужней даме бросатьсяна шею постороннему мужчине. — И Джеймс ласково шлепнул ее пониже спины.Что касается Чарльза, то ему явно пришлось по душе подобное приветствие.
— К черту тебя, Джеймс, к черту! — в восторгезакричала Ви, а Чарльз вновь подхватил ее на руки и закружил. — Что заглупости, Чарли вовсе не мужчина!
Чарльз изобразил на своем лице гнев и бесцеремонно бросил Вина песок.
— То есть как это я — не мужчина?! — грозноспросил он. В его речи отчетливо угадывался американский акцент, и Одривспомнила, что он учился в Йельском университете, она где-то об этом читала. Потом,когда они подружились, он рассказал ей, что в детстве каждое лето проводил наострове Мэн, в Бар-Харборе, где жили родители его матери. Он вообще отдавалпредпочтение всему американскому.
— Конечно, Чарльз Паркер-Скотт, ведь ты — член нашейсемьи. — Ви лежала на песке и, смеясь, глядела на него. Он тожерасхохотался, сел рядом с ней и крепко обнял, однако то и дело с интересомпосматривал на Одри. Он буквально заставил себя сосредоточить внимание наВайолет.
— Как поживаете, ваша светлость?
— Чудесно, Чарльз. А теперь, когда ты с нами, будетпросто потрясающе. Ты надолго?
— На несколько дней, может быть, на неделю. — Онзнал, как бурно все развлекаются тут летом, и, приезжая к Готорнам, судовольствием принимал участие во всеобщем веселье.
«А ведь он необыкновенно красив», — подумала Одри,глядя на Чарльза. И почему она решила, что он старик? Наверное, потому, что онтак много успел сделать… к тому же его необычная внешность и страсть кбесконечным странствиям чем-то напоминали ей отца.
Черные блестящие волосы Чарльза, казалось, отливают синевой,глаза большие, карие, смуглое матовое лицо, на редкость светлая открытаяулыбка. Высокий, стройный, породистый, он внешне совсем не похож наангличанина, скорее испанец или француз, а может быть, итальянец, решила Одри,да-да, итальянский аристократ. На нем был темно-синий трикотажный купальник, иОдри невольно любовалась его длинными мускулистыми ногами, скульптурнымируками, да и в плечах он был, пожалуй, пошире Джеймса. В свое время они вместеучились в Итоне и подружились на всю жизнь, были близки, как братья.
