Тут Ира вспомнила Аленку и улыбнулась: нет, все-таки стоит попробовать побиться за роль. Пусть самую простенькую. Мисс Жаксон, например. Ведь пообещала Аленке, что пригласит на спектакль и некоторые репетиции.
Больная Аленка вчера очень серьезно слушала, как Ирина читала пушкинские диалоги, и делала замечания. По делу, кстати.
Аленка заставила Иру разыграть перед ней некоторые сцены. И звонко смеялась, когда Ира говорила за Настю:
—А нам какое дело до господ? К тому же я не ваша, а папенькина. Вы ведь не бранились еще с молодым Берестовым; а старики пускай себе дерутся, коли им это весело…
Может, Ире и сегодня представить, что она не перед классом выступает, а с Аленкой развлекается? Тем более, они не раз разыгрывали целые представления, будто живут не в третьем тысячелетии, а пару веков назад.
Честное слово, у них весьма неплохо получалось!
Аленка, перед тем как заснула, уверила свою няньку — она непременно получит роль. Самую-самую лучшую!
Ира улыбнулась и спросила — какая же лучшая? Аленка зевнула и удивленно протянула:
—Лизоньки. И знаешь, почему?
—Самая большая роль? — неуверенно предположила Ира.
А потом долго смеялась. Оказалось — Аленка решила пристроить в артисты своего чудовищного Петюнчика.
В самом деле, чем не охотничий песик с чудным имечком «Сбогар»? Мол, Петюнчик настолько умен, так талантлив…
В последнем Ира ничуть не сомневалась. Этот незаконный сын черного терьера временами заставлял ее верить в переселение душ.
Вел себя, подлец, совершенно не по-собачьи! Чем частенько пугал Иру.
Оказавшийся вне конкурса Игорь Дудинов вполне недурно подавал реплики за Алексея, и Светлана Степановна удовлетворенно кивнула.
Последняя мужская роль, к искреннему изумлению Ирины, досталась Витьке Гончарову. Тут и его ужасный шрам не помешал.
Светлана Степановна сказала — она именно таким видит старого воина, бывшего рубаку Ивана Петровича Берестова. Серьезного, хозяйственного, ужасно упрямого, немного излишне жестковатого и прямолинейного. Недаром ближайший сосед называл его медведем. Да и пора Виктору хоть немного познакомиться с одноклассниками!
Услышав про медведя, ребята захихикали и возражать не стали. Гончаров по просьбе учительницы сварливо прочел:
—«Не твое горе — ее счастие. — И гневно громыхнул: — Что?! Так-то ты почитаешь волю родительскую?!»
Потом Виктор так грозно пообещал проклясть своего сына, а имение продать и промотать, что все дружно зааплодировали. Васька же Куцых прикрыл голову руками и пропищал:
—Не приведи Господь заполучить такого папашу даже временно!
Девятиклассники засмеялись. Васька встал. Поклонился в пояс Светлане Степановне и истово сказал:
—Спасибо, отвели беду!
На этом распределение мужских ролей закончилось, и класс притих, словно перед грозой. Девчонки побледнели и прятали глаза. Мальчишки с новым интересом рассматривали своих одноклассниц.
Раньше они как-то не очень обращали внимания на их внешность. Привычно считали Леночку Пименову — первой красавицей, Светку Зимину — редкостной язвой, Леру Крысину — отличницей и занудой, Таню Мишину — слишком умной и поэтому опасной, а Веру Александрову — ябедой и сплетницей.
Сейчас необходимо провести хотя бы первоначальный отбор на роль Лизы Муромской, а что девятиклассники о ней знали? Только одно — хорошенькая.
Пока мальчишки деликатно молчали, Светлана Степановна раздумывала, как начать самую сложную часть конкурса, Васька Куцых прервал напряженную тишину разочарованным воплем:
—Так нечестно!
—Ты о чем? — раздраженно спросила Светлана Степановна. Время урока неумолимо бежало, и каждая секунда была на вес золота.
—Как это «о чем»? — очень искренне возмутился Васька. — Под мужские роли вон сколько ограничений, только высокий рост полкласса, считай, срезал, а под женские?!
Куцых демонстративно обвел взглядом покрасневших девчонок и слезливо крикнул:
—Ни одной уродины, как выбирать-то?!
Девятиклассники расслабленно рассмеялись. Светлана Степановна шутливо погрозила Ваське пальцем и сказала:
—Поступим так. Те из девочек, кто категорически не хочет играть в спектакле, пусть встанут. Думаю, это проще, чем поднимать желающих.
И оказалась права. Потому что из тринадцати девчонок встали только двое. Остальные опустили глаза, но с места не двинулись.
Светлана Степановна кивнула:
—Прекрасно. Начнем с этого ряда, с первой парты. Каждая по очереди выходит ко мне с книжкой, мы на пару озвучиваем диалоги. Все внимательно следят, понятно? Затем класс выбирает. Напоминаю — никаких личных симпатий! Думайте о школе и новых компьютерах.
Класс согласно загудел. Светлана Степановна тяжело вздохнула и добавила:
—Девочкам! Основное условие — расслабиться и стать на время Лизой Муромской. Слегка легкомысленной, балованной, но с воображением и сердцем. Держаться естественно. Забудьте про зрителей!
Ира криво улыбнулась: легко сказать — забудьте. Хорошо еще, ее ряд последний, раз Светлана Степановна начала от двери. Хоть будет время присмотреться к чужим ошибкам.
Минут через десять девятиклассники начали хмуро переглядываться. Они поняли наконец, что имела в виду Светлана Степановна, когда говорила: внешность — это не все.
Нет, не сказать, что выходившие к учительскому столу девочки очень плохо читали. У некоторых получалось даже с выражением. Вот только… жизни в сценках ни капли!
Если бы ребята не слышали Васькину импровизацию и удивительно удачный монолог Гончарова, они бы и не заметили натянутости и искусственности в девчоночьих репликах, а так…
И двигались девчонки будто деревянные. Светлана Степановна говорила Ленке:
—Представь, ты идешь с кузовком в руке, мечтаешь о чем-то своем. Утро прекрасное, свежее, ты уже забыла о Берестове…
А Ленка шла словно на марше. Рукой размахивала, будто в ней не берестяной кузовок под грибы, а авоська с картошкой. И лицо у Ленки, как у куклы Барби — хорошенькое и пустое. Лишь в глазах страх, если присмотреться.
Светлана Степановна застонала:
—Пименова, вслушайся, какие божественные строчки: «Заря сияла на востоке, и золотые ряды облаков, казалось, ожидали солнца, как царедворцы ожидают государя; ясное небо, утренняя свежесть, роса, ветерок и пение птичек наполняли сердце Лизы младенческой веселостию…» И дальше — «…мало-помалу предалась она сладкой мечтательности»…
—Понимаешь, Лена, СЛАДКОЙ мечтательности! А у тебя будто живот внезапно схватило. Расслабься же, милая, мы тебя не съедим!
Но девочек слова Светланы Степановны отнюдь не расслабляли. Наоборот, они держались еще натянутее. Мальчишки уже начали поглядывать на соклассниц с некоторой тревогой: пока на роль Лизы Муромской близко никто не подходил. Оставался лишь третий ряд, где ждали своей очереди всего четыре человека.
