Искать смысла жизни, пишет Нозик – это то же, что искать выхода за пределы собственной личной жизни, увеличивать свое Я. «Когда мы выходим за свои пределы, начинается падение. Раньше это падение останавливала религия: на вопросы о смысле она отвечала, указывая на некое бесконечное существо, по-видимому, пределов не имеющее». Вопрос о пределах и границах первостепенен – и для нас, и для бога. Центральная проблема для Нозика – вопрос о существовании зла и о том, может ли бог быть всезнающим, всемогущим и благим. По его словам, от этого вопроса невозможно «легкомысленно отмахнуться» – на него необходимо ответить, особенно теперь, когда холокост стал «трещиной» во вселенной. Совершив холокост, человечество лишило себя святости. Что бы ни говорили иудейские философы, пишет Нозик, но бог не может быть равнодушен к миру; наши отношения с ним должны быть взаимными. Холокост для него «захлопнул дверь, открытую Христом. В этом смысле христианская эра завершилась».
Вот последние слова его книги: «Мы должны стать носителями истины, красоты, блага и святости, добавив к вечному течению реальности собственные черты. Не желать ничего, кроме этого… в этом – счастье и радость».[859]
Долг жить ответственно. Рональд Дворкин
Рональд Дворкин, вплоть до своей смерти в 2013 году профессор юриспруденции и философии Нью-Йоркского университета, а также профессор юриспруденции в Университетском колледже Лондона – это философ, на которого многие другие философы ссылаются, доверяют его суждениям или используют его идеи как отправную точку для собственных изысканий. В молодости Дворкин был помощником судьи с экзотическим именем Лернед Хенд [букв. «ученая рука». – Прим. пер. ] – пожалуй, самого знаменитого судьи в США; так что его собственный карьерный взлет, как и множество написанных им книг о развитии понятия прав человека, едва ли случайны. В своей «Справедливости для ежиков» (2011) он переходит от теории права к тому, как нам следует жить здесь и сейчас. В «Религии без бога» (2013) выдвигает тезис, что «религиозный атеист» – вовсе не противоречие в терминах.
В «Справедливости для ежиков» Дворкин исходит из того, что этические и моральные ценности взаимозависимы и – это для него своего рода символ веры – вместе предлагают нам непротиворечивое руководство для жизни. Однако они не работают без двух необходимых нам вещей – самоуважения и чувства собственного достоинства. «Единственная ценность, которую мы можем отыскать, живя у подножия смерти, выражается наречием. Мы должны обрести ценность жизни – смысл жизни – в том, чтобы жить хорошо, так же, как мы видим ценность в том, чтобы хорошо рисовать, писать, петь или плавать… Никакого иного смысла или непреходящей ценности в нашей жизни нет – но и этого вполне достаточно. Обязательные условия благой жизни – достоинство и самоуважение» [курсив мой. – Авт.].[860]
Дворкин принимает то, о чем говорили древние мудрецы, заповедовавшие нам стремиться к «счастью» – не редким вспышкам наслаждения, но удовлетворению от хорошо прожитой жизни в целом. «Наше существование предшествует бытию [то же говорили и экзистенциалисты], и поэтому за бытие мы несем ответственность»; самой влиятельной фигурой в этой традиции Дворкин называет Ницше, сказавшего: «Единственный императив жизни – жить; сотворение и утверждение человеческой жизни – само по себе чудесное, неповторимое творческое деяние».
Благотворное воздействие естественных наук на общество Дворкин видит в том, что общее согласие относительно разных природных феноменов дает нам уверенность: истина существует, и ее можно найти. Линейность науки также успокаивает нас, демонстрируя, что новые теории всегда произрастают на твердой почве прежних открытий. Стоит нам осознать принципиальное различие между этикой и моралью, продолжает Дворкин, и мы увидим, что истина в юриспруденции, как и в науке, вполне достижима. Этические стандарты предписывают, как жить нам самим; моральные – как обращаться с другими. Необходимо также отличать «благую жизнь» (прилагательное) от способности «жить хорошо» (наречие). «Жить хорошо – значит жить в стремлении создать жизнь благую, ограниченную лишь уважением к человеческому достоинству, своему и чужому… Жить хорошо – означает создавать жизнь не просто приятную, но и благую в этом важнейшем отношении».
О какой ответственности мы говорим? – спрашивает Дворкин. Мы ответственны – перед кем? Вот его ответ: мы обязаны жить благой жизнью просто потому, что существуем, что мы разумны, и у нас есть жизнь, которую надо прожить. «Жить благой жизнью важно: не только для нас или для кого-то еще – просто важно». Он приводит пример: человек, живущий обыденно и скучно, без друзей, без достижений, без преодолений, просто «убивающий время» по дороге в могилу, не живет благой жизнью, «даже если сам он считает иначе» и даже если ему самому такая жизнь действительно по нраву. «Он, – говорит Дворкин, – не сумел понять, что отвечает за собственную жизнь перед ней самой».
Нельзя забывать, пишет он, что жизнь – это своего рода выступление, и оно может быть лучше или хуже. Мы ценим великие произведения искусства не только за то, что результат творчества нас радует, но и потому, что нас привлекает само создание шедевра, «решение сложной художественной задачи». Благая жизнь – это тоже своего рода художественное произведение, а живущий – художник: он «решает задачу собственной жизни». В итоге, ценность нашей жизни – наречие, а не прилагательное. Это ценность самого выступления, а не того, что остается, когда выступление закончено. Это ценность прекрасного танца или акробатического номера – после того, как отзвучали аплодисменты, вручены призы и померкли воспоминания. «Ценность выступления – вот ценность жизни».[861]
Ценность – это не только результат. «В былые времена, – пишет Дворкин, – о смысле жизни любили рассуждать философы. Сейчас этим ремеслом заняты мистики и комедианты». Если мы попытаемся измерять ценность жизни ее последствиями, обнаружится, что «у большинства людей ценности вообще нет, а ценность других возникла случайно, без их ведома и труда – вроде ценности жизни плотников, работавших в театре «Глобус».
Благая жизнь определяется двумя основными принципами. Первый из них – самоуважение. «Пусть каждый из нас принимает свою жизнь всерьез: ему должно быть важно, чем обернется его жизнь – успешным выступлением или утраченной возможностью». Посвятить жизнь коллекционированию спичечных коробков не просто глупо, но и непорядочно: такой пошлый выбор не имеет себе этического оправдания. Второй – принцип благоприятных возможностей. Каждый из нас ответствен за то, чтобы различать «в повествовании своей жизни, стиль которого выбирает он сам», благоприятные возможности, способные привести к успеху. Вместе эти два принципа составляют понятие человеческого достоинства: достоинство требует самоуважения и искренности. Дурны те поступки, что оскорбляют достоинство других.
