Ник, Магнус и Маелз встретились в понедельник вечером, чтобы обсудить дальнейшие действия. Они понимали, что пресса будет сочинять все эти выдумки до тех пор, пока они не предложат им достоверную информацию, которая умерит их пыл.
Ник был поражен смелости Маелза, когда тот сообщил, что опубликует заявление в газете «Таймс». Потеряв Хелен, Маелз был убит горем. Он решил: если он признает, что Хелен была его дочерью, а Камелия Нортон — его внучка, этим он сможет защитить Мэл и убережет Ника и Магнуса от скандала.
В среду утром «Таймс» напечатала заявление Маелза. Там говорилось о том, как, почему и где все это происходило. Он лишь умолчал тот факт, что Джон Нортон считал Мэл своей дочерью. Копии этого заявления были разосланы в другие газеты. В них было указано, что любое отклонение от правды будет расценено как клевета.
Было поразительно, как разные люди могут смотреть на одну и ту же историю. Газета «Миррор» придала истории жалостливый и романтический оттенок, «Скетч» обыгрывала фразу «Трагедия основывалась на тайне». В воскресенье газета «Ньюз оф зе ворлд» описала Маелза как старого развратника — такого донжуана, который соблазнил молодую танцовщицу и бросил ее с ребенком прозябать в трущобах Стефни.
Смелость Хелен, с которой она защищала Мэл, не дала распространиться образу жестокой женщины, отдавшей своего ребенка подруге. Хелен была героиней, ее никто не винил.
Ник внимательно читал каждое слово. Он был убежден в том, что Маелз поступил правильно. Ник был рад тому, что ему больше не придется лгать, как в стенах «Окландз», так и за их пределами, что Камелия и Маелз могут занять свои почетные места на похоронах. Но он сожалел о своем несостоявшемся триумфе и чувствовал вину из-за этого. Чтобы освободить себя от этого чувства, Ник стал тем, кто больше всего был нужен, — утешителем и организатором. Он подставлял свое плечо каждому, кто хотел на него опереться.
Но его терпение было не безграничным. Мэл ни разу не спросила его о том, как он себя чувствует. Может быть, он тоже нуждался в утешении. Камелия отказалась видеть Маелза и, казалось, не понимала, что Магнус тоже был в отчаянии. Если Ник не вернет ее в реальность, она будет жалеть себя всю свою жизнь.
— Чтобы я больше этого не слышал! — Его глаза загорелись, он схватил руку Мэл и вдел ее в рукав пиджака. — Прекрати вести себя как ребенок, возьми себя в руки. Я не думаю, что до тебя дошло: Хелен совершила ради тебя подвиг, пришло время об этом подумать.
Мэл перестала плакать, она была потрясена его злостью.
— Хелен отдала за тебя свою жизнь, — прошипел Ник сквозь стиснутые зубы. — Она думала, что Эдвард не будет в нее стрелять. Но какие бы мысли у нее ни были, она действовала, повинуясь инстинкту. Не преуменьшай значение этого поступка, говоря, что ты не сможешь вынести похороны. Маелз и мой отец тоже сражены горем, не только ты одна, Мэл. Соберись!
Его гневная речь впечатлила Мэл больше, чем что-либо другое за эти долгие дни после смерти Хелен. Она молча всунула другую руку в рукав пиджака.
— Вот так-то лучше, — сказал Ник одобрительно. — А теперь расчеши свои волосы.
Мэл сделала все, что ей говорили: накрасила губы помадой, надела черную шляпу с широкими полями, которую принес Ник. Она послушно выполняла все, что ей говорили, но ее внутренний голос твердил: «Тебе надо вынести это, попрощайся с Хелен. Но тебе не обязательно жить с этим чувством вины. Им всем скоро надоест тебя видеть. Завтра или послезавтра ты сможешь умереть, если захочешь».
— Ты должна поговорить сегодня с Маелзом, — добавил Ник. Он был рад тому, что Мэл хотя бы не сопротивляется. — Ты не представляешь, через что ему пришлось пройти за последние дни. Он не только потерял Хелен, но и сделал заявление в газеты.
Мэл уставилась на Ника.
— Подумай об этом, Мэл. Ему пришлось признаться перед своими младшими братьями и их семьями, обожавшими его покойную жену, в том, что у него был роман с танцовщицей, в результате которого появился ребенок. Он объявил об этом публично, — резко проговорил Ник. — Ему нелегко было это сделать, ведь ему уже за восемьдесят. Нужно также учитывать то, что он был в состоянии шока. Но он сделал это ради тебя: он признал тебя открыто, чтобы защитить от дальнейших страданий.
Губы Мэл задрожали. Всю неделю Ник пытался заставить ее прочитать газеты, но она отказывалась, как отказывалась спускаться вниз, есть больше двух ложек и открывать шторы. Ей стало стыдно. Ник был прав — она вела себя как ребенок.
Как только она вышла из комнаты, ее ослепил яркий свет. Она остановилась на верхней ступеньке и поразилась тому, что все вокруг было таким же, как всегда. Почему-то она думала, что все будет по-другому. Все же Мэл заметила непривычную тишину. Обычно откуда-то доносились голоса, легкий шум машин из кухни, стук печатной машинки или просто музыка.
Ник расценил нерешительность Мэл как продолжение паники. Крепко схватив ее за руку, он повел ее вниз по ступенькам.
— Постарайся спокойно принять сегодняшний день, — нежно предложил он. — Не забегай далеко вперед.
Командный тон Ника раздражал Мэл, особенно после того, как он так грубо разговаривал с ней в спальне. Она косо посмотрела на него, но не посмела дерзко ему ответить. Ник был очень взволнован, по его лицу было видно, что он устал.
Вдруг она осознала, что после того трагического вечера она еще ни разу не касалась Ника и не целовала его. Он поддерживал ее, говорил, что любит. Мэл надеялась, что он будет заботиться о ней, но не подумала о том, что ему тоже нужна ее поддержка.
— Прости, Ник, — прошептала она, взяв его за руку, повернулась к нему и поцеловала. — Я забыла о тебе, правда?
— Я напомню о себе через пару недель. — Он слабо улыбнулся. — Давай просто переживем сегодняшний день.
Когда они дошли до последнего пролета лестницы, их окутал насыщенный цветочный запах. Мэл перегнулась через перила и увидела, что по всему холлу расставлены букеты и венки из цветов.
— В последний раз, когда я считал, их было тридцать пять, — сказал Ник. — Но в церкви цветов в четыре раза больше. Хелен говорила, что фанаты забыли ее, но она ошибалась.
Слезы снова появились на глазах Мэл, но, когда из гостиной вышел Магнус, она быстро их вытерла.
— Хорошая девочка, — произнес он, улыбнувшись, но в его глазах отражалась та боль, которая была у него в сердце. Черный костюм и галстук смотрелись на нем так, словно он надел чужую одежду. — Ты поговоришь с Маелзом? Он здесь, — сказал Магнус, указывая на дверь гостиной.
Мэл побледнела. Она не хотела туда входить.
— Не пугайся, Мэл. — Магнус подошел ближе и положил ей руки на плечи. — Когда-нибудь тебе придется зайти в эту комнату. А что касается Маелза, то он храбрый старик, который потерял самого дорогого человека в своей жизни. И он твой дедушка.
Мэл взглянула в глаза Маелзу и почувствовала себя намного сильнее, увидев в них сострадание. Как всегда, Магнус оказался прав. Маелз нуждался в утешении больше, чем кто-либо другой. Мэл не понимала, почему она раньше об этом не подумала.
