Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 176
Это был явно ни алфавит, ни иероглифы, хотя в занятной книжке, написанной в XVIII веке, итальянский князь Сансеверо из Неаполя проиллюстрировал перуанские кипу разнообразными символами, утверждая, что кипу содержат «алфавит», а также то, что он сумел прочитать их. Явно фальсификаторское, как это было прекрасно известно знаменитому немецкому знатоку истории искусств Иоганну Винклеманну, такое толкование невозможно, если только оно не принадлежит безумцам от археологии, которые читают об исчезнувшем континенте Му и его более мелких «довесках». В настоящее время полностью установлено, как это давно и предполагалось, что ни один народ Южной Америки не имел письменности
И все же историю с помощью кипу передавали из уст в уста. «Предположим, – писал падре Каланча в 1638 году, – что некий чиновник хочет выразить мысль о том, что до первого Инки Манко Капака не было ни царя, ни вождя, ни религии; что в четвертый год своего правления этот император подчинил себе десять провинций, завоевание которых стоило ему определенного количества людей; что в одной из провинций он забрал тысячу единиц золота и три тысячи единиц серебра и что в благодарность за победу он устроил праздник в честь бога Солнца». Все это в те времена можно было изобразить с помощью кипу, завязывая узелки по десятичным разрядам и используя разноцветные узлы, символизирующие «золото», «Инку» или «Солнце».
Нет недостатка в подтверждениях из современных источников способности профессиональных чтецов узелкового письма толковать их «с такой легкостью, – как писал Сьеса де Леон, – с какой мы понимаем свой язык, когда слова записаны чернилами на бумаге». Интересная историческая фигура Педро Сармьенто де Гамбоа, мореплаватель, воин и палач (он уничтожил всех оставшихся в живых членов царской фамилии Инков), подтвердил, что кипу использовали для фиксирования исторических событий. Наместник короля попросил его написать официальную историю инков, которая стала бы оправданием завоевания этой страны испанцами. В 1569 году де Гамбоа приступил к делу, начав с того, что собрал вместе всех вождей, которые знали прошедшие события истории инков, и записал все то, что они ему рассказали. В начале своего повествования он дал объяснения тому, как «варвары этой страны» передавали историю из уст в уста от отца к сыну, «повторяя ее столько раз, пока она не закрепится в памяти: исторические события, деяния, древние предания, число племен, городов и провинций, дни, месяцы, годы, смерти, разрушения, названия крепостей и имена вождей, число шнуров, которые они называют кипу…».
Рис. 164.. Женщина из племени кечуа в одежде инкского периода. Она бьет в барабан. Перерисовано у Фелипе Гуамана Пома де Айялы
Таким образом и передавалась история инков из поколения в поколение. Сначала все нужные факты отбирались, а затем запоминались посредством кипу, после чего они передавались певцам-сказителям для исполнения, как отмечал Педро де Сьеса де Леон: «…они использовали нечто вроде фольклорных сказаний в стихотворной форме и романсов, посредством которых они сохраняли память о событиях и не забывали о них».
Так инки делали историю, проводя отбор фактов и манипулируя ими, как уже было отмечено в этой книге. Они стерли в памяти целых поколений воспоминания о племенах, которые были их предшественниками, для того чтобы выдавать себя за тех, кто принес культуру. Так повелось со времен Великого Инки Пачакути (был «коронован» в 1438 году). После того как он заново отстроил Куско, он созвал профессиональных кипу-камайоков и повелел им, чтобы они рассказали ему свои истории. После этого он приказал все это записать на стене в хронологическом порядке, «… и в эту комнату не мог войти никто, кроме Великого Инки». То, что не понравилось Инке, убрали из официальной истории – кипу не рассказывали об этом, сказители об этом не пели. И таким способом большая часть исторических событий доинкского периода исчезла. Такие действия не так уж и невероятны. Из современной (ок. 1960 г. – Ред.) Советской энциклопедии могут убрать широко известную личность, отправив подписчикам новые страницы взамен подвергнутых цензуре. Люди исчезали из жизни и становились, по выражению Оруэлла, «бывшими видными деятелями».
Отсутствие письменности в какой-либо форме у жителей Южной Америки является одновременно и загадкой, и проблемой. Это чрезвычайно затрудняет установление хронологии культур и заставляет нас обращаться за помощью к устной истории и археологии. Это культурный пробел, которому почти нет аналогов. У ацтеков было пиктографическое письмо, и они ко времени появления испанцев подходили к стадии силлабической фонетики. Иероглифическое письмо майя, гораздо более древнее, чем ацтекское, и гораздо более развитое, было достаточно совершенно, чтобы создать очень сложный календарь. Они оставили после себя собрание иероглифических надписей, которые еще многие годы будут занимать ученых, изучающих майя. Даже у индейцев североамериканских равнин была форма ребусного письма, которое при помощи игры слов, места расположения, цвета и грубых рисунков передавало разные идеи. В Южной Америке ничего такого не было, и, что невероятно, не было никакой письменности у инков, которым она была нужна больше всех. Была попытка, предпринятая сеньором Рафаэлем Ларко из Трухильо, Перу, истолковать «бобы», нарисованные на керамике мочика, как иероглифические надписи. Это исследование, более всестороннее, чем что-либо опубликованное до этого, было отклонено профессионалами. Его необходимо проводить дальше. Так что мы находимся в том же положении, что и первые испанцы, которые сказали, что у инков нет письменности ни в какой форме.
Один ученый отметает необходимость в письменности, говоря: «Дело в том, что у народов Анд имелись заменители письменности, которые их устраивали настолько, что они, вероятно, никогда и не ощущали необходимости чего-то более усовершенствованного». Такой вывод является похвалой интеллектуальной стерильности, он искажает всю историю культуры. Ведь из всех открытий и изобретений именно письменность дала нам целостность того, что мы с удовольствием называем цивилизацией. Даже пещерный человек использовал пиктографическое письмо как первую форму письменности, а когда человек стал Человеком и создал общество с городами, податями и торговлей, письменность стала частью жизни. Нужда заставила сделать это изобретение. Письменность была потребностью хотя бы по экономическим причинам.
Шумеры, которые жили в области Благодатного Полумесяца на Ближнем Востоке, изобрели письменность (клинопись), по-видимому, приблизительно в 4000 году до н. э, а затем она распространилась. Финикийцы создали свой алфавит до 1000 года до н. э., и он стал рычагом культуры. «Дайте мне точку опоры, и я переверну мир», – сказал Архимед. Именно это и сделала письменность. Наши знания о римлянах были бы очень смутными, если бы они, подобно инкам, не имели никакой письменности. Римские монеты с выбитыми на них датами, найденные в Индии, наводят на мысль об их присутствии там (в конце римской эпохи греческие мореходы из подвластного Риму Египта доходили до Индии, Индокитая и Южного Китая. – Ред.). Далеко за пределами Римской империи, на севере Германии или Дании, наличие монет с датами на них говорит нам о приблизительных датах завоевательных походов римлян; римская литература добавляет подробности. Литература фиксировала старые обычаи, укрепляла сплоченность общества. Разве было бы возможным узнать что-либо о греках без их литературы, или о римлянах без их бесконечных описаний событий, или о египтянах без их длинных и запутанных историй отдельных личностей, о которых повествуют их иероглифы и письмена?
Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 176
