Дивный народ присматривал за людьми, как за стадом — плодитесь и размножайтесь, стройте цитадели и куйте оружие, а уж мы вам поможем… чем можем.
— Это низко, вам не кажется, la'nt sean?
— Не спеши судить, рыцарь. Нас было уже очень мало… Что даст в бою лишняя сотня луков? Мы учили, наставляли, лечили…
Да, это действительно было так. Многое люди узнали от Дивного народа, но многое и оставалось для них в тайне. В третьем или пятом поколении среди людей начали появляться особи, умеющие применять магию. Их способности были мизерны и требовали усиления — оказалось, что редкие, хотя, с точки зрения эльфов, довольно невзрачные камни, которые гномы использовали в некоторых своих изделиях, могут многократно усиливать способности подрастающих магов. Прекрасно, это было еще одним плюсом в борьбе с нашествиями… хотя к тому времени нашествия прекратились, если не считать мелких стычек через простенькие, легко создаваемые и столь же легко рассеивающиеся Врата. Умение открыть ведущий на родину эльфов Портал исчезло со смертью Элеаса, но эльфы и сейчас умели создавать такие вот простые проходы, ведущие в другие места этого же мира или — в Темную страну. Умели это и орки, но что-то сдерживало их армии. Потекли века относительного спокойствия.
Постепенно люди заполнили срединные уделы. Теперь их крепости создавали надежный заслон армии, которой все еще, по привычке, опасались эльфы. Дивный народ отгородился от мира в своих лесах, и лишь немногие, повинуясь капризу или тому, что люди называют чувством долга, выходили на равнины, чтобы отдать крохи знания или оказать незначительную помощь.
А дети рождались все реже и реже. Часто эльфы, отчаявшись услышать первый плач своего ребенка, искали утешения в объятиях простых женщин. От этих связей рождались младенцы, которые затем из поколения в поколение передавали каплю эльфийской крови, крови прирожденных магов и властителей живой природы.
— Как Алия… Простите, князь, а почему за нами началась такая охота?
— Я как раз подхожу к этому, юноша, не забегайте вперед. Вы верите в предсказания?
— Не очень.
— А мне, временами, очень хочется верить.
Да, так вот, о предсказаниях. Среди эльфов практически не встречается пророков. Пророчество — это особенность людей, которая Дивному народу не была подарена судьбой. Неясные картины грядущего, часто обманчивые и туманные, не привлекали тех, для кого это грядущее и так наступит рано или поздно. Но когда-то давно, еще на той, родной, планете…
Этот эльф был уродом. Среди древних такое событие — редкость, и отец ребенка настаивал на том, что искореженное тельце младенца не должно жить. Но мать не прислушалась к словам супруга, и Фарниэл не был отправлен в последний путь. Он рос вместе с другими — страшный уродец, казалось, все его существо было насмешкой над красивыми и высокими эльфами. Низенький и горбатый, с кривыми ногами и иссохшей, безжизненной левой рукой, он оказался уникальным не только по внешнему виду.
Его перу принадлежит несколько пророчеств — и почти все они сбылись. Как и пророчества людей, они были туманны и на первый взгляд не слишком понятны. И все же постепенно каждому было найдено объяснение. Фарниэл вырос злобным и жестоким, врожденное уродство наложило страшный отпечаток и на его душу, которая, по мнению многих, сильно напоминала человеческую. Может, именно из-за этого и родился его дар.
Он предсказал Исход — за шестьсот лет до того, как он состоялся. Пророчества Фарниэла всегда были мрачными, от них пахло кровью и бедами. На языке людей его слова звучали так…
Плуг и меч заставляют спасенья искать.
Смерть бушует средь древних — один лишь исход:
Путь на новую землю придется создать
И уйти навсегда от людей и невзгод.
Он предсказал и войны — тогда еще эльфы не знали о зеленых клыкастых тварях, с которыми им предстоит сражаться. Теперь ясно, что и Темного эльфа тоже — но в те далекие времена ни у кого и мысли не могло возникнуть, что среди эльфов может найтись один, кто бросит орды врагов против своих сородичей. Предсказание гласило:
И за трон свой народ одиночка продаст,
И зеленою кровью омоется сталь.
Смерть придет сквозь Врата, что обида создаст,
И навек воцарится над миром печаль.
Да, были и другие — менее мрачные, но неизбежно извещающие о бедах. Фарниэл жил недолго, он быстро устал от общества себе подобных и удалился в леса — тогда никого не интересовала его судьба. Эльфы не оплакивают тех, кто уходит, — среди них не живет страх смерти. Возможно, потому, что их век долог — лишь люди, живущие всего несколько десятилетий, могут страдать, лишаясь нескольких лет. Эльфы не боятся смерти, но они любят жизнь, поэтому каждый сам для себя решает, когда прервать свое существование, и это желание свято. О Фарниэле скоро забыли, и лишь некоторые из знатоков временами, у камина, посмеивались над грубыми виршами давно ушедшего уродца, неведомо с чего возомнившего себя провидцем. И все же написанные им строки остались, и века спустя кто-то вспомнил о них.
Немногие верили в пророчество даже после того, как завершился Исход. Говорили, что это случайное совпадение и, не будь Исхода, слова эльфа-урода можно было бы истолковать иначе.
Возможно, это могло бы быть правдой, если бы нашествие орков не подтвердили другие предсказания. С тех пор многие среди Дивного народа слепо верят словам Фарниэла.
Он, когда еще общался с другими эльфами, утверждал, что видит будущее в форме туманных картин, приходящих к нему во сне.
Те слова, в которые он облекал увиденное, лишь в малой степени отражали всю суть открывшегося ему. Что поделать, таковы все пророчества. Некоторое из того, что он тогда написал, непонятно и до сих пор. Кое-что сбылось, кое-что, возможно, сбудется в далеком или недалеком будущем. Но были среди его откровений и слова о третьем ребенке, слова, которые в те времена посчитали неприличной шуткой и которые постарались вычеркнуть из памяти.
Никто и подумать не мог о том, что придет время, и гордые эльфы снизойдут до того, чтобы делить ложе с простыми смертными. Тогда же это вызвало лишь презрительные отзывы тех, кто считал себя равными богам. Эти слова гласили… будучи переведенными на ваш язык, сэр Стаc, эти фразы несколько теряют благозвучность эльфийских стихов, но полностью сохраняют смысл.
Дитя двух народов — запомни навек:
Немного ты эльф и чуть-чуть — человек.
Твой внук небывалую мощь обретет,
Коль свет поднебесный он в камне найдет.
Лучи пусть осветят любовное ложе,
И спящая сила проснется, быть может,
Чтоб в мрачном краю, где господствует страх,
Навеки повергнуть захватчиков в прах.
Тогда, века назад, эти слова тоже казались совершенно непонятными, даже если не обращать внимания на неприличные намеки. Что такое свет в камне? О каких захватчиках речь? Почему для их уничтожения нужно что-то иное, кроме эльфийских стрел и боевой магии, — никто этого не понимал, да и не особенно пытался понять.
