— Элвин, — сказал Теон, глядя на светящиеся все ярче Семь Солнц, — вряд ли это естественное созвездие.
Тот кивнул.
— Я думал об этом много лет, но мне подобное до сих пор кажется фантастикой.
— Возможно, здесь обошлось без человека, — продолжал Теон, — но не обошлось без разума. Природа не может сотворить столь идеальный круг из звезд одинаковой яркости, но разных цветов, соответствующих семи основным участкам спектра. И во всей Вселенной нет ничего подобного центральному солнцу.
— Ну, можно предположить много причин. Допустим, это сигнал, чтобы любой чужой корабль, прибывший в нашу Вселенную, знал, где искать жизнь. Не исключено, что там находится центр галактического управления. А может быть — и почему-то мне кажется, это и есть настоящее объяснение — перед нами просто величайшее произведение искусства. Впрочем, что толку гадать? Скоро мы узнаем правду.
15 ВАНАМОНДЕС каждым часом расстояние между Семью Солнцами все увеличивалось, пока они не заполнили целиком черный туннель, по которому мчался корабль. Затем шесть внешних звезд поочередно исчезли во тьме, осталось одно центральное солнце. Лишь частично пребывая в над пространстве, оно продолжало сиять жемчужным светом, выделявшим его среди всех прочих звезд. С каждой минутой оно горело все ярче, пока не превратилось из точки в крошечный, но растущий прямо на глазах диск…
Последовало предупреждение — на миг кабину заполнил низкий, как при ударе колокола, вибрирующий звук. Элвин вцепился в подлокотники кресла, хотя понимал, что это ничем не поможет.
Снова ожили генераторы и появились ослепительные звезды. Корабль выскочил в привычное Элвину пространство, во Вселенную солнц и планет, в естественный мир, где ничто не может двигаться быстрее света.
Мальчики уже находились в системе Семи Солнц, на небе теперь господствовало огромное кольцо из разноцветных шаров. И небо это стало совершенно другим. От знакомых Элвину и Теону звезд и созвездий не осталось и следа. Млечный Путь больше не был едва различимой туманной полоской на краю неба — они находились в самом центре творения, и его огромный круг делил Вселенную надвое.
Корабль продолжал мчаться к центральному солнцу, остальные шесть звезд походили на расставленные в небе цветные маяки. Рядом с ближайшей виднелись крошечные искорки планет — наверняка громадных, судя по тому, что они были видны с такого расстояния. Зрелище было намного более величественным, чем любое творение Природы, и Элвин понял: Теон прав. Эта идеальная симметрия Семи Солнц бросала вызов беспорядочно рассеянным вокруг звездам.
Теперь стало ясно, почему центральное солнце сияло перламутром. Огромная звезда, наверняка одна из самых ярких во Вселенной, куталась в газовое облако, которое смягчало ее излучение и придавало ему характерный цвет. Туманность принимала постоянно ускользавшие от взгляда формы, но чем дольше мальчики смотрели, тем обширней она казалась.
Элвин терялся в догадках, куда ведет его робот. Следует ли он неким содержавшимся в древней памяти данным или получает направляющие сигналы из космоса? Вскоре мальчик заметил по курсу бледную искорку, почти затерявшуюся в лучах центрального солнца, окруженного совсем уж тусклыми точками других планет. Не имеющее себе равных путешествие близилось к концу.
От прекрасного мира, залитого лучами разноцветных звезд, их теперь отделял о лишь несколько миллионов километров. Планета никогда не знала ночи — по мере того как она поворачивалась под центральным солнцем, на ее небосклоне поочередно возникали другие светила. Теперь Элвин понял смысл предсмертных слов Учителя: «Как прекрасны разноцветные тени на планетах вечного света».
Вскоре мальчики смогли различить континенты, океаны и едва заметную дымку атмосферы. Однако очертания суши вызывали подспудное недоумение. В конце концов путешественники сообразили, в чем дело: границы суши и воды выглядели удивительно правильными. Не такими природа создает континенты — но вряд ли формирование этой планеты было сложной задачей для тех, кто сотворил ее солнца.
— Это вовсе не океаны! — воскликнул Теон. — Смотри!
Но Элвин не сразу понял, что имел в виду его друг. Когда планета приблизилась, вдоль границ континентов обозначились едва заметные полосы на фоне того, что он сперва принял за моря. Он хорошо знал, что означают подобные линии вплел их в пустына, окружавшей Диаспар.
Стало быть, путешествие оказалось напрасным.
— Эта планета такая же сухая, как и Земля, — пробормотал он. — На ней больше нет воды. Эти полосы — залежи соли на месте испарившихся морей.
— Они бы никогда не позволили такому случиться, — ответил Теон. — И все-таки, похоже, мы опоздали.
Разочарование его было столь горьким, что Элвин не произнес больше ни слова, молча глядя на огромную планету. С впечатляющей медлительностью она поворачивалась под кораблем и все росла, росла… Теперь можно было разглядеть здания — крошечные белые вкрапления повсюду, кроме бывшего океанского дна.
Когда-то этот мир был центром Вселенной. Теперь он мертв, в его воздухе пусто и на земле ничто не говорит о присутствии жизни. Однако корабль продолжал целеустремленно скользить над застывшим каменным морем — морем, над которым когда-то вздымались громадные волны, бросавшие вызов небу.
Наконец корабль замер, словно робот в конце концов привел его к цели. Под ним из центра огромного мраморного амфитеатра поднималась белоснежная колонна. Элвин, не дождавшись новых движений от машины, велел ей приземлиться у подножия колонны.
До последнего момента он надеялся обнаружить на планете хоть какую-то жизнь. Но как только вышел из шлюза, надежда исчезла. Никогда прежде, даже среди запустения Шалмирейна, его не окружала столь абсолютная тишина. На Земле всегда слышались бормотание чьих-то голосов, издаваемый живыми существами шорох, шум ветра. Здесь же ничего подобного не было — и он знал, что никогда больше не будет.
Почему машина доставила их именно сюда, понять было невозможно; впрочем, особого значения это уже не имело. Столп из белого камня, раз в двадцать выше человеческого роста, стоял посреди металлического круга, слегка выступавшего над уровнем почвы. Колонна была лишена каких-либо черт, и мальчики нипочем бы не догадались, что когда-то она отмечала начальную точку всех астрономических измерений.
Вот и конец поискам, с грустью подумал Элвин. Он понимал, что посещать другие планеты Семи Солнц бесполезно. Даже если во Вселенной еще сохранился разум, где его искать? Он видел звезды, рассеянные словно пыль по небу, и знал, что оставшейся жизни не хватит облететь их все.
Его вдруг охватило небывалое чувство одиночества и подавленности. Теперь он понимал страх Диаспара перед огромными просторами Вселенной, ужас, заставивший его народ собраться в микрокосме города. Как ни тяжело это признать, сограждане Элвина все же были правы.
