– О, моя прекрасная дама, только не надо, я не настолько маленький.
– Ты полный придурок, как говорят англичане.
– Ты не поверишь, но у меня тоже есть гормоны!
– Джеми!
– Пока, мамочка. Я тебя люблю. – Сеанс связи с Лондоном завершился.
– Ах он, маленький мошенник, – пробормотала Лесли, нажимая кнопку и выключая телефон. – Он просил передать тебе привет и сказал, что ты ему нравишься.
– Джеми мне тоже нравится. Почему ты на него кричала?
– У него хватило наглости сказать мне, что у него есть гормоны.
– Сколько ему? Пятнадцать? Уверяю тебя, он сказал истинную правду и они носятся как сумасшедшие.
– Но я ведь его мать!
– И это лишает тебя возможности знать правду?
– Нет, однако к определенным моментам лучше подходить со вкусом.
– Насколько я понял, Джеми остается в Лондоне и будет учиться в английской школе.
– Да, но пока они живут на Бельграв-сквер, Коулмен перебрался в особняк.
– Неплохая мысль.
– Замечательная.
– А что насчет нас с тобой? – спросил Прайс. Усевшись прямо, он взял со столика высокий стакан с коктейлем. – Мы ведь еще не задумывались о будущем, да?
– А разве что-нибудь должно измениться? Мне хорошо, тебе тоже хорошо.
– Я хочу большего, Лесли, – если только такое возможно. Я всегда чувствовал, что в моей жизни зияет пустота. Я давно определил, в чем дело, и научился жить с этим, но, боюсь, дальше так продолжаться не сможет. Я больше не хочу жить один, я хочу жить с женщиной, которую очень люблю.
– Помилуй бог, специальный агент Прайс, неужели ты предлагаешь мне выйти за тебя замуж?
– Совершенно верно, подполковник Монтроз.
– Я очень тронута, Кам, честное слово, – сказала Лесли, нежно прикасаясь к его руке. – Но, по-моему, ты забываешь, что я обременена тяжелым багажом. Я служу в армии, и меня в любой момент могут отправить к черту на рога. И я не готова отказываться от своей карьеры, я слишком долго и слишком усердно трудилась и училась, чтобы достичь этого положения. Далее, у меня есть сын; это ответственность, которую ты, возможно, не захочешь брать на себя.
– Но почему? На мой взгляд, Джеми – замечательный парень; черт побери, да что там мое мнение – он сам все доказал! Ты говоришь, я ему нравлюсь; он мне нравится, и для начала это совсем неплохо.
– А что насчет армии?
– Я сам работаю в разведке, и если Фрэнк Шилдс решит отправить меня во Внутреннюю Монголию, я вынужден буду подчиниться. Но только представь себе, какими горячими будут наши встречи… Послушай, Лесли, если вспомнить, какое у нас с тобой прошлое, вряд ли кому-нибудь придется по душе оседлая жизнь. Из Токио реактивный самолет летит через северный полюс в Нью-Йорк за тринадцать часов, из Пекина – за семнадцать. Разъезжать по всему свету по делам приходится и бизнесменам, и актерам, и фотомоделям. Просто все зависит от того, какая у тебя работа. Думаю, мы с этим справимся.
– Дорогой, ты говоришь очень убедительно.
– Ты зарабатываешь дополнительное очко, – с воодушевлением произнес Прайс. – Скофилд говорит, если женщина называет тебя «дорогой», не отпускай ее от себя.
– Как это любезно с его стороны… Но ты действительно говоришь убедительно, а я не проявила должную дальновидность.
– Я развиваю успех?
– Да, пожалуй.
Внезапно в небе послышался нарастающий рев несущего винта. Вертолет появился с наветренной стороны, чем объяснился резкий громоподобный звук. Лесли и Камерон подняли взгляд сквозь листву пальм; на узкую полоску песка рядом с солнечными элементами заходила на посадку крошечная винтокрылая машина. Взявшись за руки, они побежали к бухточке. Вертолет нежно, как только это было возможно при его весе и размерах, коснулся поплавками поверхности воды. Пальмы взметнули вверх свои листья, протестуя против незваного вторжения.
Открылся люк, и первым из вертолета показался Скофилд. Обернувшись, он помог Антонии спуститься в воду, доходящую до колена. Они побрели к берегу. Грохот двигателей умолк. Лесли и Тони, как принято у женщин, обнялись.
– Антония, это место – настоящий рай! – воскликнула Монтроз. – Неудивительно, что вы его просто обожаете.
– У него есть свои прелести, дорогая. Боже милосердный, военные саперы поработали на славу. Просто загляденье, как они подстригли пальмы.
– Они также модернизировали ваш генератор, – добавил Прайс.
– Кто просил их об этом? – капризно воскликнул Скофилд. – И наш старый работал неплохо.
– Насколько я понимаю, приказ пришел из Белого дома, – ответил Камерон. – Вырабатываемая мощность увеличена в три раза, и майор, командовавший саперами, просил передать, что это подарок от благодарного отечества.
– Президент мне ничего не сказал, а я провел с малышом больше часа.
– С «малышом»? – неодобрительно повторила Антония. – Знаешь что, Брэй…
– Я вовсе не говорил, что он мне не понравился. Наоборот, по-моему, это очень смышленый парень, очень ответственный. К тому же весьма щедрый. Я объяснил, что, поскольку моя репутация вынуждает меня жить инкогнито за пределами родины, пенсии едва хватает, чтобы сводить концы с концами. Поэтому он прямо в моем присутствии позвонил в Управление и приказал увеличить ее вдвое.
– Это уже второй президент, которого ты обвел вокруг пальца! – воскликнул Прайс. – Если помнишь, я ознакомился с твоим полным досье.
– Я ничего не помню, юноша. Это одно из благословенных преимуществ почтенного возраста… А теперь выражусь без обиняков: у пилотов этого вертолета есть четкий полетный план, и вы являетесь его частью. Мы бы хотели, чтобы вы немного погостили у нас, но, боюсь, это невозможно. Собирайте свои вещи и поднимайтесь на борт. У вас есть десять минут.
Скофилд и Антония сидели в шезлонгах на берегу лагуны.
– Ну, как ты себя чувствуешь, любовь моя?
– Наконец мы дома, дорогой. Больше мне нечего просить.
– Пожрать у нас есть что-нибудь?
– В нашем промышленном холодильнике столько продуктов, что хватит на целый год.
– Можно было обойтись и без этого.
– Нет, нельзя, мой… самый-самый дорогой. Ты был просто бесподобен.
– Слушай, а нас впереди ждет сумасшедшая ночь, ты ничего не имеешь против?
– В нашем-то возрасте… нет, не имею.
Вертолет военно-морской авиации со специальным агентом Прайсом и подполковником Монтроз на борту направлялся в Пуэрто-Рико, откуда им предстояло вылететь самолетом в Вашингтон. Первым нарушил молчание Камерон.
– Нас прервали, – сказал он. – Ты обдумала мое предложение?
