но мы позволяем вам понимать нас. Мы призваны передать через полуартифекса…
– Есть у нас такой! – не стерпев, запел отряд. Плакс-драконы невозмутимо продолжили:
– …всем живым существам… малахитовую траву. Отгадай загадку, полуартифекс: как называется игра, в которой лишь два правила: первое – вступить в игру, второе – выйти из неё, а третье – придумываешь ты?
– Жизнь, – прошептал Репрев, словно заранее знал ответ на загадку.
– Правильно, полуартифекс. Но у этой загадки есть несколько отгадок. Но скажем мы чужую, схожую по смыслу с твоей: жизнь как незримые струны, она тянется ко всему живому от артифекса. Выбор часто сравнивают со жребием – подброшенной монетой, выбор – это выведенная из состояния покоя струна; вибрируя, она испускает колебания. Ваши струны подчас переплетены с чужими, но кроме тех, что спутались с вашими, ваша струна косвенно приводит в движение все, абсолютно все струны, так придавая движение всей Вселенной.
– И зачем вы нам это рассказываете? – спросил Цингулон.
– Чужая разгадка должна была дойти до полуартифекса от того, кто не успел выразить её словами. Но даже не сказанная вслух мысль трогает незримые струны и всегда достигнет того, кого должна была достичь, и в нужное время она поможет полуартифексу сделать правильный выбор.
Репрев опустил глаза – понял, от кого она пришла.
– И как это связано с получением малахитовой травы? – снова послышался голос доктора.
– Всё во Вселенной косвенно…
– Меня не интересует, что во Вселенной косвенно, а что – нет! – разъярённо вскричал генерал, шагнув вперёд; в его глазах извивались, как мотыль, кровяные жилки. – Мы не для того пришли на прииск, чтобы выслушивать ваши нелепые речи! Мы пришли за малахитовой травой!
Плакс-драконы посмотрели друг на друга своими слепыми мордами. В головах у отряда вновь раздались певучие, шуршащие, словно пересыпающийся песок, голоса:
– То, что вы видите перед собой, Цин-гу-лон, не малахитовая трава, – почему-то разложили на слоги его имя плакс-драконы.
– А какая, снова ложная? – проворчал Цин-гу-лон как будто бы с огорчением.
– Нет, перед вами не ложная малахитовая трава, а истинная. Но эта субстанция находится в такой… позиции, когда она одновременно и ложная, и истинная.
– И всё у вас запутанно, – ухмыльнулся доктор, покачав головой. – Неопределённая малахитовая трава – такую я ещё не встречал.
– Называйте это, как вам будет угодно. Если это облегчит вам понимание, – прошипели плакс-драконы.
– Ещё как облегчит, – не сходила с его лица ухмылка. – Только до сих пор непонятно: как нам забрать нашу по праву малахитовую траву, и желательно истинную?
– Только полуартифекс получит малахитовую траву, – твердили своё плакс-драконы.
– Ну, с нами, с нами полуартифекс. Вы его если не видите, то слышите. Дальше что? – в нетерпении требовал генерал.
– Полуартифекс должен сам создать малахитовую траву, он должен доказать, что его воображение безгранично. А мы будем судить его творение, – ответили плакс-драконы.
– Но как вы будете судить? Как критиковать? – недоумевал Репрев. – А вдруг я буду творить небрежно, спустя рукава, не прилагая никаких стараний, а когда передам своё уродливое детище вам на суд, представлю его как нечто выдающееся? И как это – самому создать малахитовую траву?
– Мы свободные существа, – сказали плакс-драконы. – Мы не ограничиваем своё видение критериям. Наш путь подходит к концу, но, чтобы завершить его, наши сердца должны зажечься от твоего гения. Ты должен создать малахитовую траву так, как сам придумаешь.
– И опять туманные разговоры… – вздохнул Репрев. – Что такое: зажечься от моего гения?
– Мы говорим, не тая: наши сердца обратятся в пепел, и тогда и только тогда тебе откроется малахитовая трава.
– Которую мне самому же сеять и жать? – скося глаза на сторону, усмехнулся он.
– Только тому, кто обладает даром полуартифекса, под силу собрать малахитовую траву, – твердило эхо, разливаясь волной.
– Да, это я уже слышал… – сказал Репрев, плотно сомкнув губы. – А бенгардийские тигры – среди них что, тоже, получается, был полуартифекс?
– Твоё внимание рассеяно, – сердито грянуло эхо. – Разве мы говорили, что добытчик малахитовой травы непременно должен быть полуартифексом? Нужно обладать даром полуартифекса, а не быть им.
– А мой дар, дар полуартифекса… это дар творчества? Если вы в предвкушении увидеть грандиознейшее представление за всю вашу бессмертную жизнь, то поспешу огорчить: у меня с воображением туго, бедное оно у меня. Если вы искали кого-то с богатым воображением, то вы, – Репрев обернулся на доктора, – обратились не по адресу. Надо было присмотреться к Астре, уж у него-то…
Цингулон резко оборвал своего полуартифекса, истерично вскричав:
– Но я выбрал вас! Так что, пожалуйста, делайте свою работу!
– Хорошо, – пробубнил Репрев, снова глядя на безглазые морды плакс-драконов. – Но за качество я не ручаюсь. И ещё одно: я не уверен, хватит ли мне сил и не упаду ли я замертво, когда добуду малахитовую траву.
– Вы правы, – прошипели плакс-драконы, казалось, внимательнее всматриваясь в полуартифекса. – Вы ещё не знаете, на что вы способны. Прииск питает вас, и когда вам покажется, что силы уже на исходе, с вами поделятся силой. А есть ли у полуартифекса кисть?
– Кисть? Что ещё за кисть? Никто нам ничего не говорил ни о какой кисти! – разволновался, смутившись, генерал, забегали склизкие глазёнки.
Его волнение передалось Репреву, и он сказал:
– Но я же могу творить и без кисти. У меня уже однажды получилось сделать из кедровой иголки булавку для плаща, – полуартифекс прикоснулся пальцами к поделке, скрепляющей на бугорках ключицы два смятых уголка плаща, не с первой попытки поймав её в сложенные в щепоть трясущиеся пальцы и не со второй, и даже приложил подбородок к груди, чтобы убедиться, что булавка никуда не делась.
– Если у нас нет кисти, – спрашивал Цингулон, гневно сопя, с растущим недовольством, – вы что, развернёте нас?
– Только полуартифекс создаёт малахитовую траву с помощью кисти. Обычным искателям не нужна кисть. Но полуартифекс уже обладает, – с беспринципным спокойствием отвечали плакс-драконы, – всем необходимым, он лишь пока не обладает знаниями того, чем обладает.
– Ничем я не обладаю, – тихо откликнулся Репрев. – Говорю же, только вот плащ, самодельная булавка, ну и…
Всё время, пока они беседовали с хранителями малахитового прииска, Репрев большим пальцем правой руки на среднем пальце крутил серебряное кольцо с рубиновым цветком папоротника, словно перераспределяя на него излишки волнения. Судорожно сняв кольцо, он положил его на раскрытую ладонь, пытаясь разглядеть в нём какой-то другой, новый смысл. Кольцо привычно выбросилось, как змея, обернувшись копьём. Полуартифекс вдумчиво рассматривал его со всех сторон, со всех углов, каждый миллиметр, каждую зазубринку и бороздочку, щупая глазами любую зацепку и царапинку. И наконец кое-что нашёл: кнопка – окончание одного из листов
