Спина Нарро будто окаменела. Окаменела и Лирин. Побледнев, она смотрела на брата, сжав зубы и не моргая.
Мара отняла ладони от заплаканного лица и прошептала:
— Ты прости, сыночек… Не правы мы были, и это наш грех, на нашу душу он лёг. Но на твою не должен лечь… Ты прости, сыночек…
Я не могла смотреть. Не могла. Но я смотрела.
Смотрела, вцепившись выпущенными когтями в кожу на руках и даже во сне чувствуя, как по ним течёт горячая кровь.
Нарро резко выдохнул, прикрыл глаза на мгновение… и произнёс:
— Лири… пойдём, нам пора.
Всё?
Всё?
Не простил?..
Лирин встала, белая, как снег. И пошла за ним, не оглядываясь на стариков, которые шли к выходу, держась за руки и пошатываясь. Я всхлипнула и двинулась следом.
Нарро уже был на лестнице, и она скрипела под его тяжёлыми шагами, когда он вдруг обернулся.
— Отец…
Родэн охнул.
— Мама…
Мара зажала рот дрожащими руками.
— Я тогда сказал, что ноги моей не будет в вашем доме. — Он улыбнулся. — Но сегодня я пришёл сюда. Пришёл сам, чтобы сказать… Я забираю назад свои слова. И если вы позволите, я приду ещё.
Они ничего не ответили — кажется, просто не могли. Стояли и смотрели… как он наклоняет голову, как улыбается, как берёт под руку Лирин и как уходит. И только когда они были возле калитки, Мара воскликнула с таким отчаянием, что я даже вздрогнула.
— Придёшь?!..
И в этом слове — всего в одном слове! — было столько чувства…
Как же так, Арронтар?.. Как же так?!
— Приду, — кивнул Нарро и шагнул за калитку. Я бросила последний взгляд на стариков и шагнула следом.
Солнце светило прямо в глаза и пыталось высушить стоявшие в них слёзы.
Я дрожала… и Арронтар тоже дрожал.
И я не сразу поняла, почему.
— Нарро, — сказала Лирин тихо. Дартхари сделал шаг вперёд, отпуская её руку, провёл ладонью по лбу, словно стирая лишние мысли и… рассмеялся.
И лес смеялся вместе с ним.
Я никогда не ощущала ничего подобного. Арронтар смеялся… звенел, свистел, пел — на сотни голосов. Он ликовал. Он почти кричал…
ПРОСТИ-И-И-И-И-И-ИЛ!
Стонал ветер.
ПРОСТИ-И-И-И-И-И-ИЛ!
Шептала земля.
ПРОСТИ-И-И-И-И-И-ИЛ!
Пело небо.
— Простил… — повторил за ними Нарро, и вновь рассмеялся. А затем развернулся и заключил Лирин в объятия.
Она тоже смеялась. И плакала. И вновь смеялась.
— Простил? — переспросила Лирин, и лес подтвердил, в последний раз словно взорвавшись от ликующего крика:
ПРОСТИ-И-И-И-И-И-ИЛ!
⁂
Я проснулась с первыми лучами солнца, коснувшимися щёк, и ещё долго лежала, улыбаясь и плача, и вспоминала свой сон.
Грэй спал, и я потянулась к нему, прижалась и положила голову ему на грудь. Он обнял меня, не просыпаясь, только улыбнулся и вздохнул так счастливо, что мне захотелось рассмеяться.
Я не сказала Ратташу одну вещь. Не захотела. Почти сразу, вернувшись из Арронтара, я почувствовала, что беременна. Возможно, Нарро понял это даже раньше меня. Но отпустил.
И в тот день, когда мы с Дрейком проводили ритуал, я была полна силы именно из-за зачатия. Зарождение новой жизни — всплеск любой силы…
Возле Озера Счастья я рассказала Грэю обо всём, в том числе и о своей беременности. Я была готова уйти, если он скажет, что ему не нужен чужой ребёнок.
Но Грэй сказал иное.
— Я люблю тебя, Ронни, разве я могу не любить ребёнка, которого ты родишь? И Эдди… Он ведь тоже не твой по крови, но для любви это не важно. Ты веришь мне?
Я верила.
Я знала, что он будет любить её. Нашу маленькую девочку.
И Нарро тоже будет любить её. Она ведь придёт к нему сама, да, араэу? Придёт, как любой другой волчонок, почувствовав родную кровь, когда чуть подрастёт. Ты ведь для этого показала мне то видение. Чтобы я понимала, что могу потерять.
Да, я потеряю это. Таков мой выбор. И я его сделала на самом деле не вчера, и не неделю назад, а давно… в тот день, когда уехала с Грэем из Арронтара.
Ратташа не казнили. Узнав, что я лишила его магии, император выслал его в суровые северные земли, запретив покидать одну из тамошних деревень. А чтобы не было искушений, на ногу ему надели специальный контролирующий передвижение браслет.
Больше я о нём ничего не слышала, и мы с Грэем никогда о нём не говорили. У нас были другие заботы.
Я продолжала учиться всему, что считал необходимым Эдигор. Танцы, география, политология, основы языков рас Эрамира. Я очень старалась. Присутствовала на заседаниях советников, слушая то, о чём они говорили, и запоминая. Я не тешила себя иллюзиями, полагая, что стану прекрасной императрицей, но знала, что по крайней мере попытаюсь.
Первым испытанием стала свадьба. Парадное платье с юбкой такой ширины и шлейфом такой длины, что мне поминутно казалось — я грохнусь носом вниз. И несколько раз это едва не случилось. Спасибо Араилис и её дару предвидения — она заранее знала, где я могу упасть, и не давала этому свершиться.
Потом было венчание в храме богини Айли, проход по длинной ковровой дорожке, выстланной на центральной площади, когда нас забрасывали лепестками цветов, большой приём во дворце, где мне пришлось всё время улыбаться многочисленным Старшим и Младшим лордам…
Но вечером, когда всё это закончилась и я наконец легла в постель, забросила гудящие ноги на Грэя и уткнулась носом в его шею, то почувствовала странное удовлетворение.
Удовлетворение от того, что у меня получилось.
Серую птицу Элли я не видела со дня её смерти. Не видела нигде — ни в небе, ни рядом с Эдигором. И думала, что больше не увижу… но ошиблась.
Схватки у меня начались ближе к рассвету. Я попросила служанку позвать Карвима, и пока Грэй метался от одной стены к другой, легла на постель — я была совершенно спокойна.
Неожиданно створки окна в наших покоях распахнулись.
Она влетела в комнату и села на ручку кресла возле кровати, где лежала я.
— Линн?.. — услышала я шёпот Грэя.
Птица наклонила хорошенькую головку и посмотрела на него умными, всё понимающими глазами.
Кажется, Грэй хотел сказать что-то ещё. Но не успел — в комнату вошёл Карвим, а за ним Аравейн и Ари. Причём двое последних очень обрадовались, увидев птицу Элли.
Я ни разу не говорила с Араилис о смерти её матери. Я даже не стала обсуждать тот вечер, когда она обманула меня, уверяя, что Нарро могут убить. После гибели Эллейн и моего замужества это перестало иметь значение.
